Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги. 33 истории о великих жителях Рублевки, или Тридцать три богатыря - Георгий Блюмин Страница 51

Имения в окрестностях Москвы начали поступать как пожалования ближним государевым людям еще во времена первых российских царей – Ивана III и Ивана IV. Традиция непременно иметь «свою подмосковную» с той поры стала распространяться повсеместно. Эти владения, вначале предельно простые (церковь, сад, господская изба), постепенно украшались, с привлечением лучших архитекторов. Постройки должны были вписываться в окружающую природу. Поэтому стены делались золотисто-желтыми, цвета вызревших полей, колонны – белыми, в тон стволов берез, а крыши – зелеными, цвета лугов и лесов.

Блистательные победы Петра Великого привели в подмосковные имения плененного шведского льва, символ шведской государственности. Изваяния львов – мраморные, бронзовые и каменные – украсили въездные ворота и ступени крылец, аллеи и переходы.

Все имения подразделялись на три главные категории. К первой, наиболее богатой группе относились так называемые вотчины. По отношению к Подмосковью вотчин было три: Коломенское, Измайлово и Царицыно. Следующими по рангу шли поместья. Это Большие Вяземы князей Голицыных, Останкино и Кусково графов Шереметевых, Архангельское князей Юсуповых и Суханово князей Волконских. Как видим, из пяти поместий два – Большие Вяземы и Архангельское – расположились на западе Подмосковья.

Все остальные имения относились к усадьбам. Окрест Москвы усадеб насчитывалось около шестисот. Принадлежали они монастырям, царскому двору, сановным, вельможным и просто богатым людям. Мерилом богатства владельца являлось следующее обстоятельство: а может ли он, хотя бы один раз в год, посетить знаменитый средиземноморский курорт Ниццу. Оказывается, эту роскошь мог себе позволить лишь каждый десятый из хозяев усадеб.

В 1847 году возвращалась из Ниццы в Москву графиня Александра Кирилловна Воронцова-Дашкова (1817–1856). Мужем графини с мая 1834 года был граф Иван Илларионович Воронцов-Дашков (1790–1854), посланник в Мюнхене и Турине, член Государственного совета и обер-церемониймейстер при царском дворе, очень богатый человек. Так что красавица графиня, урожденная Нарышкина, вполне могла позволить себе путешествие в Ниццу. Балы, ими задаваемые, почти не уступали придворным балам, а их подмосковное имение Быково в Бронницком уезде славилось своим парком и скульптурой.

Графиня А. К. Воронцова-Дашкова. Художник В. И. Гау

Дом-дворец Воронцовых-Дашковых представлял во время бала великолепное зрелище: на каждой ступени прекрасной лестницы стояло по два ливрейных лакея, внизу в белых кафтанах – ливрея Дашковых, на второй половине лестницы – в красных кафтанах – ливрея Воронцовых. Н. А. Некрасов посвятил графине Александре Кирилловне большое стихотворение «Княгиня» (1856), в котором рисует ее дворец и далее – всю ее жизнь:

Дом – дворец роскошный, длинный, двухэтажный,

С садом и с решеткой; муж – сановник важный.

Красота, богатство, знатность и свобода —

Всё ей даровали случай и природа.

Только показалась – и над светским миром

Солнцем засияла, вознеслась кумиром!

Воин, царедворец, дипломат, посланник —

Красоты волшебной раболепный данник;

Свет ей рукоплещет, свет ей подражает.

Властвует княгиня, цепи налагает,

Но цепей не носит, прихоти послушна,

Ни за что полюбит, бросит равнодушно:

Ей чужое счастье ничего не стоит —

Если и погибнет, торжество удвоит!

Еще в августе 1807 года указом императора Александра I графу Ивану Илларионовичу Воронцову, как внучатому племяннику статс-дамы княгини Е. Р. Дашковой, дозволено было, за пресечением рода князей Дашковых, присоединить к своей фамилии фамилию Дашковых и именоваться впредь, потомственно, графом Воронцовым-Дашковым.

В свете графиню Воронцову-Дашкову называли повелительницей мод и первостатейной светской львицей. С дороги графиня пишет в письме от 17 мая своей петербургской знакомой, дочери императора Николая I Марии Николаевне Лейхтенбергской: «Я поклонилась кресту святого Саввы в монастыре Звенигорода, где некогда святой явился во сне отцу твоего мужа. И наведала здесь благоприобретенное Пронское, перешедшее ко мне по родству от Нарышкиных…»

Село Пронское лежит в шести километрах к северу от Кубинки, по дороге на Звенигород, на правом берегу речки Сетунь. В середине XVI века это была вотчина боярина Ивана Ивановича Турунтая-Пронского. Затем селом Пронским с его Покровской церковью владеют боярин Артамон Сергеевич Матвеев, а после него князья Долгоруковы. И уже от них село переходит к роду Нарышкиных. Известно, что в 1756 году Покровское-Пронское принадлежит Ивану Михайловичу Нарышкину, а в 1762 году – его вдове Марье Ивановне. В конце XVIII века хозяйкой Пронского стала их дочь Наталья Ивановна Нарышкина. Исторические источники сообщают, что при ней в селе Покровском, Пронском тож, было 26 дворов, где жило 153 души мужского и 156 душ женского пола, стояла деревянная Покровская церковь и двухэтажный господский дом со службами.

Портрет Екатерины Романовны Дашковой. Ок. 1784 г. Художник Д. Левицкий

Вместо обветшавшей со временем деревянной церкви была построена в 1890 году каменная часовня Покрова Пресвятой Богородицы. Часовню воздвигли на месте известной с XVI века и упраздненной после 1812 года упомянутой деревянной Покровской церкви. Памятная доска на стене часовни извещала о том, что строительство предпринято в память события 17 октября 1888 года, когда произошло крушение императорского поезда, а сам император Александр III и его семья чудесным образом спаслись.

В архивах сохранилась телеграмма министра двора по этому поводу: «Императорский поезд, вышедший из станции Тарановка в полдень 17 октября, потерпел крушение на 277-й версте между станциями Тарановка и Борки, на насыпи, пролегающей через довольно глубокую балку (овраг). Во время крушения их величество со всем августейшим семейством и лица свиты находились за завтраком в вагоне-столовой. При сходе с рельсов первого вагона произошла страшная качка. Следующие вагоны слетали на обе стороны. Вагон-столовая хотя и остался в полотне железной дороги, но в неузнаваемом виде: все основание с колесами было выброшено, стенки вагона сплюснулись, и только крыша, свернувшись на одну сторону, прикрыла находившихся в вагоне. Невозможно было представить, чтобы кто-либо мог уцелеть при таком разрушении, но Господь Бог сохранил царя и его семью. Из обломков вагона вышли невредимыми их величества и августейшие дети…» К сказанному можно добавить, что император был могучего телосложения и несколько часов удерживал на своих плечах крышу вагона.