Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940-1941 - Гельмут Гюнтер Страница 51

– Моя бедная задница!

И ухватился за бедро чуть пониже ягодиц. Все оказалось не так уж и страшно. Стащив с него штаны, чтобы осмотреть рану, я услышал, как Клингенберг иронично произнес:

– Ну вот – расплата за содеянное не заставила долго ждать!

Ни больше ни меньше! Меня его слова отчего-то задели за живое. Бездушный эгоист! Пару-тройку недель спустя в батальон пришло письмо Фердля. В своей родной Вене он отыскал совершенно уникальную работенку – он получил место старшего водителя госпиталя. Бог ты мой – ради такого и я не пожалел бы получить здоровущий осколок в зад!

Артобстрел оказался непродолжительным. Прибыл связной и вручил Старику радиограмму.

Слава богу, мы должны были собираться в путь. Миновав посты охранения пехотного полка СС «Дер Фюрер», мы вошли в привычную роль «глаз дивизии»! И тут к Старику на мотоцикле подъехал унтершарфюрер. Я с любопытством прислушался. Взвод разведки обнаружил длинную маршевую колонну русских, направлявшихся на запад по дороге к нам. Танки, артиллерийские орудия, грузовики – в общем, полный набор! Вот это уж лучше не придумаешь, мелькнула мысль. Мы маршируем на восток, а наши «друзья» – на запад. Если бы мы сделали вид, что не замечаем друг друга, тогда эта война точно скоро бы кончилась.

Унтерштурмфюрер Шрамм передал мне донесение, которое мне необходимо было доставить во взвод связи. Ехать было недалеко – связисты тянули линию буквально в двух шагах от нас. Вручив обершарфюреру Кольхаазу донесение, я принял от него расписку и отправился восвояси. С маршевой колонной русских предстояло разбираться другим частям и подразделениям. Подобные операции явно уже не по нашу душу. Мы упорно продвигались на восток.

27 октября мы вышли к Рузе [19]. Ротам было поручена охрана позиций с востока. 1 ноября 1941 года Вернера повысили – теперь он стал роттенфюрером, и это продвижение к маршальскому жезлу нужно было срочно отметить. Утром, пока еще не развиднелось, мне предстояло съездить в расположение 10-й танковой дивизии. А вечером до этого мы «отмечали». Похмелье было совершенно жуткое. Вскоре я выехал из Рузы и в гордом одиночестве следовал по шоссе. С утра на термометре было —18 градусов. Но я предусмотрительно укутался с головы до ног. Порванные кальсоны я повязал вокруг лица и прикрыл таким образом рот, чтобы не задохнуться на морозе. Можете не волноваться – это была не та часть штанов, которую обычно принято просиживать!

Я рассчитывал без труда найти 10-ю танковую дивизию. Несмотря на теплую одежду, я продрог до костей и поклялся никогда в жизни столько не пить. По моим подсчетам, я проехал около 15 километров, и тут двигатель, пару раз чихнув, сдох. Черт, черт, черт… Что же с ним такое на этот раз? Стащив перчатки, я стал изучать карбюратор.

В конце концов я установил причину – она оказалась элементарной. У меня кончился бензин! Я готов был прибить себя за свою безалаберность. Ведь это было совершенно обычным делом – посмотреть перед отъездом, сколько у тебя в баке бензина! И именно сегодня я запамятовал взглянуть. И вот теперь стою посреди дороги как идиот. Куда ни глянь – снег, снег и еще раз снег. Только к северу примерно в 10 километрах начинался лес, а вокруг меня темнели редкие кусты на белом поле.

Выхода не было. Мне оставалось искать какое-нибудь подразделение, где меня одарили бы несколькими литрами бензина. Первым делом я на руках протолкнул машину до ближайшего кустарника и тщательно замаскировал ее ветками и снегом. Спросите, зачем? Ну а как, по вашему мнению, поступили бы те, кто случайно заметил бы мой мотоцикл? Просто-напросто прихватили бы его с собой и потом «забыли» бы отдать! Наступило время «самоснабжения»! Несмотря на все усилия, войсковой подвоз осуществлялся с перебоями, и все, как могли, заботились о своем благе. Какая к черту этика?

Мороз быстро прогнал остаточные явления минувшего вечера. Последние километры я проехал на попутном грузовике и все же добрался до 10-й танковой дивизии. Быстро передав донесение кому положено, я доложил о приключившемся со мной обер-лейтенанту. Он проявил понимание и отправил меня на штабном автомобиле туда, где я спрятал свой мотоцикл. Шофер не забыл прихватить и канистру с бензином.

Наконец я снова на своем коне! Проявление подобной бескорыстной щедрости было скорее исключением из правил. Но мы были в дружеских отношениях с 10-й танковой дивизией. Попади я в другое соединение, туго бы пришлось. Я вернулся к своим, когда уже начинало темнеть, и был безмерно рад, что сумел вернуться засветло. А то сидеть бы мне в темноте на морозе и в открытом поле.

Пару дней спустя мы наступали по длинной и широкой долине. Покрытые снегом сосны смотрелись весьма живописно. За поворотом вдалеке показались огоньки. Видимо, деревня. И я представил, как здорово было бы присесть у теплой печки. А как здорово было бы оказаться дома! Интересно, выпадет ли мне возможность посидеть с отцом за столом? Или эта страна проглотит нас всех с потрохами? Какой смысл забивать голову пустопорожними мечтаниями?!

На главной улице деревни роты разбились, солдаты расходились по домам.

– Давай сюда, Гельмут! Я нашел классное местечко!

Альберт, находившийся при адъютанте в ходе нашего наступления, провел меня в избу на самой окраине села. В доме было на самом деле натоплено, Вернер уже расположился там. Сидя на чистой длинной скамейке, он перебирал струны гитары.

– С прибытием тебя, старина пират! Ты, как всегда, вовремя! – усмехнулся он, разыгрывая из себя гостеприимного хозяина.

Но истинными хозяевами в этом чистеньком доме оказались две пожилые женщины, родные сестры. Большое помещение служило и кухней. В левом углу висела совершенно роскошная икона. До этого нам не раз приходилось ночевать в деревенских домах, больше напоминавших хлев, чем жилые помещения, но впервые мы попали в такую чистую и уютную избушку. Это было нечто нетипичное для России. Может, все оттого, что Москва была рядом?

Никаких дел, кроме отдыха, у нас не было. И вечер прошел лучше некуда. Две женщины с улыбкой слушали, как Вернер поет казачьи песни. Стенька Разин не раз перевернулся в могиле от наших попыток петь по-русски.