За фасадом сталинской конституции. Советский парламент от Калинина до Громыко - Сергей Войтиков Страница 51

23 марта Н. И. Ежов доложил на трех закрытых партийных собраниях (работников ЦИК СССР, ВЦИК, совнаркомов СССР и РСФСР, гаража особого назначения; Кремлевской комендатуры, специальной охраны и отдельной роты охраны; Объединенной военной школы им. ВЦИК) об оставлении на работе в аппарате ЦИК СССР 9 сотрудников из 107 и о том, что под следствием находились на момент доклада 65 человек {548}. 25 марта А. С. Енукидзе направил в Политбюро ЦК ВКП(б) заявление с просьбой об отсрочке выезда в Тифлис и предоставлении ему двухмесячного отпуска в Кисловодске по состоянию здоровья. Политбюро удовлетворило эту просьбу {549}.

3 апреля Политбюро ЦК ВКП(б) приняло постановление «Об аппарате ВЦИК СССР (так в тексте, имеется в виду ЦИК СССР. – С.В.) и т. Енукидзе», в котором говорилось, что действовавшие в стране террористические группы представляли собой «…контрреволюционный блок зиновьевцев, троцкистов, агентов иностранных государств, объединенных общей целью террора против руководителей партии и правительства» {550}.

17 апреля нарком внутренних дел СССР Г. Г. Ягода внес на рассмотрение Политбюро ЦК ВКП(б) докладную записку с предложениями по реорганизации кремлевской охраны. Согласно решению Политбюро, принятому по этой записке, и ряду других решений Политбюро (от 14, 26 февраля и 26 июня 1935 г.), Объединенную военную школу им. ВЦИК предполагалось вывести с территории Кремля уже к 15 мая. Для несения караульной службы в качестве резервной войсковой части основывался Батальон особого назначения. К 3 мая для несения внутренней караульной службы, особенно в плане соблюдения пропускного режима, роту дежурных командиров реорганизовали в Отряд особого назначения, состоявший в ведении НКВД СССР. Для контроля над курсантами и командирами Объединенной военной школы им. ВЦИК, а также за другими военнослужащими по линии военной контрразведки в структуре Управления коменданта Московского Кремля создали особое отделение (на правах отдела), которое по вопросам оперативной работы непосредственно подчинялось НКВД СССР {551}.

Вывод из Кремля Объединенной военной школы им. ВЦИК сводил к нулю значение Р. А. Петерсона как коменданта и передавал реальное руководство кремлевской охраной назначенному 19 февраля 1935 г. заместителем комендата по внутренней охране А. И. Успенскому, который непосредственно подчинялся начальнику созданного в 1934 г. в структуре НКВД СССР Оперативного отдела. Успенский не только сохранил полномочия по руководству системой внутренней охраны, но и получил в свое распоряжение Полк специального назначения НКВД, который срочно начали формировать для несения службы в Кремле. 9 апреля 1935 г. Политбюро утвердило в должности преемника Р. А. Петерсона, новым комендантом Кремля стал П. П. Ткалун – комдив, ранее военный комендант Москвы. В апреле же арестовали начальника Объединенной военной школы им. ВЦИК Н. Г. Егорова, который в 1923 г. на курсах «Выстрел» поддерживал Левую оппозицию. Планы «заговорщиков» свидетельствуют о достаточно высоком уровне фантазии сотрудников органов государственной безопасности. Последние придумали два «плана» действий «заговорщиков». Первый – выключить в Кремле свет и закидать гранатами кинозал, в котором И. В. Сталин с товарищами по Политбюро просматривали кинофильмы. Второй – заложить в телефонные трубки аппаратов, которыми пользовались члены Политбюро, отравляющие вещества. Несмотря на тот факт, что окончательно вывести Объединенную военную школу им. ВЦИК за пределы Кремля удалось только в октябре 1935 г. (в здание, где она ранее размещалась, переехало Управление Московского Кремля {552}), более ни ЦИК СССР, ни его секретари комендатурой Кремля никоим образом не руководили, «замылившийся» взор органов парламентских сменило бдительное око органов компетентных. А старую пословицу «Кто что охраняет – тот то и имеет» в нашей стране никто и никогда не отменял.

О. В. Хлевнюк выдвинул предположение о том, что в отпуске А. С. Енукидзе, почувствовав «поддержку друзей» из Политбюро, «явно осмелел» {553}. В мае 1935 г. А. С. Енукидзе отправил письмо Н. И. Ежову с просьбой о работе в Москве или уполномоченным ЦИК СССР на курортах Сочи и Минеральных Вод (последнее было уже ему предложено – очевидно, стараниями столичных друзей). 13 мая Н. И. Ежов переслал письмо И. В. Сталину с пометой: «Так как из его заявления видно, что его отпуск на днях кончается, прошу разрешения вызвать его для допроса по ряду вопросов» {554}. Не отреагировав на предложение Н. И. Ежова, И. В. Сталин предложил назначать А. С. Енукидзе на пост уполномоченного ЦИК СССР по Минераловодской группе {555}, из чего следует, что на данном этапе он уступил товарищам по Политбюро ЦК ВКП(б). Соответствующее решение было в тот же день, 13 мая, оформлено постановлением Политбюро: А. С. Енукидзе освободили от прежних обязанностей и назначили уполномоченным ЦИК СССР в районе Кавказских Минеральных Вод. Через две недели Енукидзе вернулся в Москву на Пленум ЦК {556}.

На Июньском 1935 г. пленуме ЦК ВКП(б) Н. И. Ежов использовал добытые показания против секретаря ЦИК СССР А. С. Енукидзе. Как известно, обвинения бывших «товарищей» по Политбюро в организации индивидуального террора в отношении С. М. Кирова (убит) и самого И. В. Сталина (покушение было, но Хозяин остался жив) позволили последнему провести в стране массовый политический террор. Н. В. Петров и М. Янсен выявили в фондах РГАСПИ расширенный вариант книги Николая Ежова «От фракционности к открытой контрреволюции», написанной по рекомендации И. В. Сталина и под научным руководством секретаря ЦК ВКП(б): «В нем Ежов приводит подробности, связанные с так называемым “Кремлевским делом”. […] Как утверждает Ежов, уже было доказано – зиновьевцы и троцкисты перешли к террору, в первую очередь предприняв попытки покушения на Кирова и Сталина. Зиновьев организовал террор в Ленинграде (террор в Петрограде – Ленинграде, причем отнюдь не индивидуальный, был организован трижды – в 1918, 1937–1938 и 1949–1950 гг., однако если в первом случае Зиновьева можно включить в число инициаторов террора по должности, то ко второй и третьей волнам он уж точно не имел никакого отношения. – С.В.), а Каменев – в Москве (формально Л. Б. Каменеву можно было вменить в вину только участие в объявлении массового красного террора как государственной политики на заседании ВЦИК 2 сентября 1918 г., однако тут главным инициатором был Я. М. Свердлов и давившие на него радикально настроенные большевики. – С.В.), и они действовали в контакте с троцкистами. По убеждению Ежова, убийство Кирова, организованное Зиновьевым и Каменевым, было “…лишь одним звеном в цепи террористических планов зиновьевско-каменевской и троцкистской групп”. Эта деятельность Ежова инициировала преследование бывшей внутрипартийной оппозиции. Особенность состояла в том, что принадлежность к внутрипартийной оппозиции интерпретировалась как преступление путем связывания ее с конкретной террористической деятельностью. Это делалось по инициативе Сталина. Несколько оппозиционных течений внутри партии тесно увязывались друг с другом и назывались “блоками”. Но Ежов явно не указывал на существование некоего общего блока зиновьевцев, троцкистов и правых, а также не связывал правых с террором. Этим, возможно, объясняется то, что его книга не была опубликована: ее текст устаревал на глазах, ведь Сталину требовалось все больше и больше уличающих фактов. В любом случае приписывание террористических планов лидерам бывшей внутрипартийной оппозиции неизбежно означало их физическое устранение в будущем. Но проблема была не только в преследовании бывших оппозиционеров. […] В июне 1935 г. [Л.М.] Каганович информировал Пленум ЦК о том, что как только Сталин получил новую информацию по “Кремлевскому делу”, он созвал свое окружение, заявив, что “здесь что-то не чисто”, и поднял вопрос о смещении Енукидзе с поста Секретаря ЦИК СССР», которое и состоялось 21 марта {557}.