Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965 - Дмитрий Медведев Страница 51

Описание событий в подобной последовательности не должно вводить в заблуждение с возложением всей вины исключительно на Уэйвелла. На самом деле имела место запоздалая отдача, довольно неприятное, и, как правило, редко артикулируемое явление в практике управления. Черчилль настолько часто и настолько интенсивно подвергал генералов эмоциональному прессингу: перестать бояться врага, прекратить мыслить оборонительными категориями, покончить с нерешительностью, положить конец пораженческим настроениям и пессимистическому настрою, что, когда настал момент принимать решение, Уэйвелл уступил рациональным доводам и неумолимым фактам, поддавшись оказываемому давлению.

Собранные все вместе, перечисленные факторы определили сложный процесс написания текста с несколькими итерациями и редакциями. Сначала под влиянием бумаги Исмея Черчилль акцентировал основное внимание на том, что военный кабинет доверял и полностью полагался на мнение Идена, Дилла и Уэйвелла. Затем была добавлена объемная цитата из книги Фоллса, которая в следующих редакциях по настоянию Дикина и Клементины была исключена. Очередная правка была сделана после того, как материал был передан на согласование Идену, который, как и следовало ожидать, возразил против обвинений в своей адрес. В итоге Черчилль согласился взять ответственность на себя: «Яуверен, что мог бы все остановить, если бы был в этом убежден». Однако основной посыл, хотя и оказался размыт, остался неизменным — в Лондоне продолжали сомневаться в необходимости проведения операции, в то время как люди на местах отчаянно настаивали на своем.

Признавая свою ответственность за случившееся, Черчилль не объясняет читателям, почему он все-таки поддался уговорам из Каира. Вряд ли дело ограничивалось лишь настойчивостью и непримиримостью его коллег. Истинная причина заключается в том, что эпизод с Грецией необходимо рассматривать в рамках общей стратегии балканского фронта с описанием, в том числе, и событий в Югославии: быстрое и жестокое подавление нацистами югославского восстания позволило Германии высвободить силы для вторжения в Грецию и оказать помощь войскам дуче. Первоначально издатели настаивали на изложении всего материала в одной главе. Но Черчилль развел греческий и югославский эпизоды по разным главам, нарушив целостность восприятия.

Слабым утешением к пониманию описываемых событий может служить следующее авторское пояснение: несмотря на то что боевые действия на нескольких фронтах описаны раздельно, «не следует забывать, что все они велись одновременно и влияли друг на друга, создавая в своей совокупности ощущение кризиса и осложнений». Истинный характер намерений гораздо лучше передали приведенные в тексте документы, например телеграмма Черчилля премьер-министру Австралии от 30 марта 1941 года, в которой увязывались события в Греции и Югославии. Черчилль привел эту телеграмму, но не снабдил необходимыми комментариями. Возможно, он сознательно не стал акцентировать внимание на своем балканском сценарии, поскольку после захвата немецкими войсками Югославии и Греции балканский фронт не оправдал возложенных на него ожиданий.

Значительно более определенно представлено другое противостояние. Мостик к нему был переброшен Черчиллем еще в последнем абзаце предыдущего тома, в не лишенной контраста патетической коде: «Нас мучила угроза подводной блокады. Все наши планы зависели от того, как мы отразим эту опасность. Битва за Францию была проиграна. Битва за Британию была выиграна. Теперь предстояло вести Битву за Атлантику». Как и в случае с Битвой за Британию, Черчилль сам придумал название этого эпизода, ставшего решающим для выживания его страны. Еще в конце второго тома он признавался: «Единственное, что за все время войны действительно серьезно пугало меня, была угроза подводных лодок». Не безжалостные бомбардировки люфтваффе, не страх перед вторжением, а именно подводные лодки, топившие суда, которые снабжали Туманный Альбион продовольствием, товарами и вооружением, волновала британского премьера большего всего. С октября 1940 года водоизмещение потопленных в течение месяца судов превысило 400 тысяч тонн. Командующий подводным флотом Германии гросс-адмирал Карл Дёниц (1891–1980), считал, что если довести общий тоннаж потопленных в месяц судов до 750 тысяч тонн, то Великобритания будет вынуждена сдастся. Британские аналитики были более пессимистичны, признавая положение критическим при отметке в 600 тысяч тонн.

Черчилль посвятил Битве за Атлантику две главы третьего тома, рассказав о предпринятых им организационных мероприятиях, которые позволили сократить потери, а в итоге одержать победу и в этом сражении. Признавая мужество и самопожертвование моряков Королевского флота, Черчилль, последовательный адепт психологической войны, также выделяет в качестве одной из составляющих успеха моральный фактор, связанный с потоплением в марте 1941 года немецких подводных лодок U-47, U-99 и U-100, командирами которых были лучшие асы «волчьих стай». По его словам, «гибель трех способных командиров оказала значительное влияние на дальнейший ход борьбы, среди остальных командиров лишь немногие обладали такой же смелостью и беспощадностью». Этот фрагмент убедительно показывает, что пропаганда является обоюдоострым мечом. Растиражированные ведомством Геббельса успехи упомянутых подводников наполняли уверенностью сердца и души их коллег. Но после их гибели волна гордости и превосходства пошла в обратную сторону, породив в кригсмарине пораженческие настроения. В ноябре 1942 года немцы достигли максимальной результативности с потоплением судов общим водоизмещением 729 тысяч тонн, но не смогли развить свой успех.

Несмотря на то что Битва за Атлантику рассмотрена достаточно подробно, для понимания роли и места этого эпизода во всей драме Мировой войны его необходимо рассматривать в увязке с активностью на других театрах военных действий, а также с общим планом войны. Немецкие стратеги придерживались двух основных направлений в борьбе с Британией: первое — бомбежки с последующим вторжением, второе — непрямая стратегия с блокадой Средиземноморья, а также активное нападение на транспортные суда в Атлантике. После неудачи первого сценария в Берлине сконцентрировались на втором, рассчитывая, что пока

Лондон будет бороться за свой импорт и базы в Северном море, вермахт нанесет основной удар на Востоке. Гитлер и его штабисты рассчитывали, что поражение СССР в 1941 году позволит вернуться к решению британского вопроса, заставив противника пойти на мир. Но затея не удалась. Нападение на СССР не принесет победы, обратив в прах все надежды, планы и стремления фюрера.

С вторжением вермахта в СССР на сцене появился новый масштабный игрок. Как позже скажет Черчилль, произошла «переоценка ценностей и изменилось отношение военного времени». После 22 июня 1941 года большую часть Второй мировой войны занимает Великая отечественная война, а главным действующим лицом становится советский народ. Это была данность, с которой нельзя было не считаться и которая кардинально меняла концепцию произведения, ориентированного в сторону Британии в целом и Черчилля в частности. Прежде чем продолжать дальше, необходимо было разрешить противоречие между первоначальным намерением и новым условием.

Черчилль с его стремлением к жизнетворчеству решил принести объективность изложения в угоду сохранения первоначального замысла. Для него «Вторая мировая война» была его собственным взглядом на войну и отражала участие в сражениях его собственной страны. Еще в октябре 1948 года он указал помощникам, что описание «гигантской борьбы на русском фронте» с июня по сентябрь 1941 года должно уложиться в «одну, максимум полторы тысячи слов», и в «одну тысячу слов» — описание периода с сентября и до конца 1941 года.