Нидерланды. Каприз истории - Геерт Мак Страница 50

Рандстад, к которому относится также город-аэропорт Схипхол — а некоторые причисляют к нему еще и часть Северного Брабанта, — развивается, по терминологии американского путешественника и журналиста Роберта Каплана, в метрополь-комплекс, или метроплекс, вид мегагорода, который является частью международной сети городов и который под воздействием больших миграционных волн и самых современных технологий постепенно освобождается от традиционных национальных взаимосвязей. Такие метроплексы коммуницируют друг с другом напрямую, влияют друг на друга непосредственно, без каких-либо посреднических инстанций. Они в буквальном смысле слова космополитичны. Уже сегодня четверть жителей районов Амстердам-Центр и Амстердам-Юг состоит из иммигрантов из высокоиндустриальных стран. Разговорный язык булочника каждый год меняется.

В тесной связи с этим происходит третье революционное социальное изменение: многочисленная иммиграция из стран исламской культуры. Общественная дискуссия по поводу этих иммиграционных потоков, главным образом из Марокко и Турции, весной 2000 года получила сильный импульс после публикации эссе Пауля Шеффера «Мультикультурная драма», в котором этот публицист, придерживающийся социал-демократических взглядов, утверждал, что классическая нидерландская модель «колонн» и сопутствующие ей механизмы интеграции и пасификация не работали в отношении иммигрантов из мусульманских стран. Их интеграция угрожает потерпеть крах, предупреждал он. После 11 сентября 2001 года и терактов в Мадриде и Лондоне дискуссия все сильнее окрашивалась растущим во всем мире страхом перед исламским террором.

Это латентное напряжение достигло высшей точки, когда 2 ноября 2004 года всегда любивший провокации известный кинематографист Тео ван Гог — отпрыск известной семьи художников — среди бела дня на оживленной улице Амстердама был жестоко убит исламским фанатиком. Поводом послужил оскорбительно воспринятый некоторыми мусульманами короткометражный фильм «Покорность» — об угнетении и жестоком обращении с женщинами именем ислама, — который он снял за полдня по просьбе члена парламента от Народной партии за свободу и демократию Айаны Хирси Али и которым сам был недоволен, потому что, как он выразился, «не над чем было смеяться». Убийство вызвало, прежде всего в СМИ, моральную панику: предметом дискуссии стали не только убеждения определенных меньшинств, но и само пребывание этих меньшинств в Нидерландах.

Теперь — я пишу последние страницы этой краткой истории Нидерландов летом 2008 года — буря снова утихла. Острые, а нередко провокационные и оскорбительные дебаты заставили нидерландцев мусульманского происхождения размышлять и дискутировать в своей собственной среде прежде всего о взаимоотношениях между исламом и современностью. Но и большинство коренных нидерландцев, в свою очередь, не дали так просто сбить себя с толку. Оказалось, что давний идеал гражданства, к которому относится и готовность к приятию новых групп, по-прежнему очень жизнеспособен. Кроме того, ситуация почти везде ощутимо лучше, чем десять лет назад. Повсюду в социально неблагополучных районах проводится большая работа по решению возникающих проблем, особое внимание уделяется школьному образованию, и постепенно тон начинает задавать новое, «современное» поколение исламских иммигрантов.

Сако Мюстерд из Института столичных исследований при Университете Амстердама, один из самых авторитетных нидерландских экспертов в области интеграции иммигрантов, считает: «Конечно, еще и сегодня в некоторых городах и городских кварталах существуют большие проблемы в школах и с определенными возрастными группами, никто этого не будет отрицать. Но является ли это правилом или исключением? Вот в чем вопрос. И при ответе на этот вопрос, используя имеющиеся научные данные, можно набросать гораздо скорее позитивную, чем негативную картину относительно Нидерландов».

Таким образом, о какой-то «драме» вряд ли можно еще говорить, по крайней мере в том, что касается Нидерландов в целом. Несколько фактов. В данный момент в стране проживает более 800 тысяч мусульман, что составляет примерно 5 процентов населения. Утверждение, что страну «захлестнула волна» мусульман, нелепость: при настоящих обстоятельствах число мусульман к 2050 году будет равняться 8 процентам населения Нидерландов. При этом следует обратить внимание на то, что понятие «мусульманин» в статистике понимается очень широко и применяется ко всем иммигрантам из мусульманских стран и их потомкам. В действительности не более трети этого меньшинства является по-настоящему религиозно активной. Как и повсюду в Европе, «мусульманин» для многих людей — это в основном нечто теоретическое, чем явление, о котором можно фантазировать в свое удовольствие.

Другая ситуация в больших городах, а там особенно в определенных кварталах. Здесь доля иммигрантов в общем населении составляет не 5 или 10 процентов, а иногда 50 процентов и более. Однако существуют и большие различия: в Амстердаме положение, в общем, менее проблематично, чем в других трех крупных городах Рандстада. В Роттердаме ситуация самая сложная; Утрехт попадает в сводку новостей из-за одного района — Канален-Эйланда; в Роттердаме и Амстердаме сложности создают в первую очередь определенные группы юных турецких и марокканских иммигрантов; в Дордрехте, Тилбюрхе, Гауде и Арнхеме проблемы создает молодежь с Антильских островов и из Марокко.

Картина, таким образом, явно неоднозначная, да и цифры не подтверждают расхожих представлений. Из более чем 740 тысяч амстердамцев менее 120 тысяч родом из исламских стран. Подавляющая часть иммигрантов, более 250 тысяч, происходит из других регионов: из Суринама, с Антильских островов, из Германии, Великобритании, Соединенных Штатов, из стран бывшего Варшавского договора, из других стран Европы, Восточной Азии и прочих неисламских государств мира. Иммигрантов из индустриально развитых стран больше, чем, например, из Марокко: более 70 тысяч против более чем 60 тысяч. Действительно, Амстердам, как и Роттердам, быстро и основательно «деголландизируется». Но мы наблюдаем здесь возникновение не исламского города, а скорее космополитического «метроплекса», если использовать термин Роберта Каплана. Поговорите с нидерландскими школьниками или студентами, с теми, кому под тридцать или за тридцать, и вы убедитесь, что во многих этих группах уже вряд ли кого волнует вся эта дискуссия об интеграции. Почти никто больше не говорит здесь о мультикультурном обществе, для большинства из них это сама собой разумеющаяся данность, в которой они провели всю свою жизнь. Пусть не подарок, но и не трагедия.

По данным амстердамского Института столичных исследований, сегрегация незападноевропейских иммигрантов доказуемо снизилась, во всяком случае по сравнению с тем тревожным положением, которое существует в геттоподобных образованиях европейских и особенно американских городов. Здесь нигде не может идти речи о гетто в какой-либо форме. Концентрация иммигрантов турецкого происхождения в определенных местах Амстердама быстро уменьшается, что само по себе удивительно, учитывая то давление, которое в последние годы оказывалось на группы мусульманских иммигрантов. То же самое можно сказать о марокканцах, если не учитывать самое последнее поколение рожденных здесь детей. Эти благоприятные тенденции помимо всего прочего развиваются благодаря тому, что большинство социально неблагополучных районов в нидерландских городах находятся еще в относительно неплохом состоянии: в течение десятилетий высшим приоритетом для всех «колонн» было качественное строительство социального жилья, организованное системой товариществ.