Погружение разрешаю - Валерий Федоров Страница 50

К этому времени мы уже всплыли до глубины четыреста метров. Я ответил Сапожникову: «Ну ладно. Мы всё на дне посмотрели, теперь можно и строго вверх всплывать. Давай, Коля, дуй наверх. Наблюдатели согласны».

Тогда капитан повел подводный аппарат вертикально вверх, выключив маршевый двигатель, работая только вертикальными винтами. «Север-2» стал потихоньку отрываться от грунта. Сапожников решил: «Вы можете наблюдать за планктоном, а я пересяду за центральный пульт управления». Он слез с подвесного ремня и ушел в середину подводного аппарата, где находится центральный пульт управления подводным аппаратом.

Наблюдатели стали смотреть в иллюминаторы за планктоном. Там разная живность прыгает, скачет, крутится – эвфаузииды, копеподы, сагитты и прочая мелкота. У нас был такой признак: если вся эта мелочь, что мельтешит перед глазами, опускается, значит, подводный аппарат всплывает. И наоборот: если планктон за стеклом иллюминатора уходит вверх, значит, подводный аппарат идет вниз. Это правило очень удобное, потому что направление движения подводного аппарата, когда сидишь внутри него, не ощущается. Куда плывем – вверх или вниз – замечаешь только по перемещению планктона, учитывая, что направление движения подводного аппарата противоположно направлению движения планктона.

Сначала все шло, как положено: планктон уходил вниз. Значит, наш аппарат всплывал. Наблюдатели тем временем сидели около иллюминаторов, разговаривали, обменивались впечатлениями. Время от времени поглядывали в иллюминаторы: я – в левый, Вадим Сумерин – в правый, Саша Орлов – в центральный. Про себя мы думали, что планктон должен все быстрее уходить вниз, потому что скорость всплытия должна возрастать. Возрастать она должна потому, что давление воды по мере всплытия уменьшается, обжим корпуса подводного аппарата тоже уменьшается, а выталкивающая сила (та, что называется архимедовой) возрастает.

Глянули мы с Вадимом в иллюминаторы и видим: эвфаузииды на одном месте крутятся: ни вверх, ни вниз. Мы переглянулись, и каждый продумал: «Наверное, командир что-то там переключает». Через некоторое время мы опять посмотрели в иллюминаторы: а планктон-то вверх плывет! Это значит, что мы начали погружаться! Посмотрели на глубиномер: двести пятьдесят. Минута прошла, посмотрели опять на глубиномер: двести шестьдесят. Увеличилась глубина! Я крикнул Сапожникову:

– Коля, ты куда плывешь-то?

Он отвечает:

– Как куда? Вверх!

Я ему опять кричу:

– Ты посмотри на глубиномер.

Он посмотрел на глубиномер и тихо так говорит:

– Ничего не пойму: винты работают на всплытие, а глубина увеличивается. Сейчас проверю по эхолоту.

У нас эхолот есть в подводном аппарате, его луч можно направить в любую сторону. Сапожников направил луч эхолота вверх и видит, что линия движения аппарата удаляется от поверхности океана.

– Что за чертовщина такая! – воскликнул капитан. – Глубина действительно растет: двести шестьдесят, двести семьдесят… Бог ты мой! Сейчас добавлю оборотов.

Обороты вертикальных винтов увеличились, но «Север-2» всё равно продолжал опускаться в глубину. Сапожников еще добавил оборотов. Вроде скорость погружения замедлилась. Но все равно глубина потихонечку, по метру в минуту, увеличивалась.

– Коль, что происходит-то? – не на шутку встревожился я. – Может, у нас протечка где? Вода где-то поступает? Это вообще караул тогда.

Сапожников ответил:

– Сейчас попробую откачаться.

У подводного аппарата «Север-2» цистерна с водой расположена снаружи прочного корпуса, и воду из неё можно удалить двумя путями: насосом или сжатым воздухом. Результат в обоих случаях должен быть одинаковым: воды в цистерне станет меньше, аппарат станет легче и будет всплывать.

Включил командир насос, стал откачивать воду из забортной цистерны. Качает, качает, качает, качает – безрезультатно. Не всплываем! Более того, падаем вниз!

Какая-то неведомая сила будто заталкивала нас в глубины океана. Мы стараемся выбраться наверх, а эта сила нас топит. Мы понять не могли, что это за сила. То, что эта сила есть и что она нас запихивает в глубину, было совершенно ясно.

У меня даже холодок начал по спине бегать. Поняли мы, что своих сил у нас на всплытие не хватает. Энергия батарей была на исходе, насос не успевал откачивать воду…

В этой критической ситуации Сапожников решился на последнее разумное средство: дать воздушный пузырь в забортную балластную цистерну, чтобы выдуть из нее воду. Воздух в цистерну подается из баллона, где находится под давлением четыреста атмосфер. То есть сжатый воздух может работать только на глубинах меньше четырехсот метров. А мы уже находились на трехстах метрах. Еще немного, сто метров, и никакой пузырь уже не получится. Давление воды не даст сжатому воздуху выйти из баллона, потому что сила сжатого воздуха уравновесится давлением столба воды.

Я крикнул Сапожникову:

– Скорей, Коля, давай пузырь, пока мы еще не упали на четыреста!

И вот он – бум! – пузырь. Потом еще раз – бум! – пузырь. Часть воды выдулась. После этого падение подводного аппарата в глубину стало замедляться. Он снова дунул сжатым воздухом в цистерну, потом еще раз. Затем капитан включил вертикальные винты на полную мощность. И вот только тогда мы начали потихонечку, потихонечку всплывать.

С большими усилиями мы выбрались на глубину сто пятьдесят метров. И тут Сапожников сжатым воздухом выдул остатки воды из балластной цистерны. Движение вверх ускорилось, потому что «Север-2» сильно облегчился.

Когда мы оказались на поверхности океана, нас ожидало новое испытание. Вышло, что мы всплыли в самом центре стремительного водоворота. Поскольку наш подводный аппарат длинный и узкий, его начало крутить как спичку в ручье. Я наконец-то сообразил, что мы попали в сулой. Сулой – это водяной вихрь, в котором вода очень быстро вращается против часовой стрелки. При таком вращении вода устремляется как в воронку вниз по спирали. Вот это-то спиральное движение воды, направленное вниз, и не выпускало наш подводный аппарат на поверхность. А когда «Север-2» всплыл на поверхность, оно стало крутить его, стремясь снова затолкнуть под воду. Но теперь нас утопить было уже затруднительно, потому что подводный аппарат освободился от всей лишней воды и стал подобен поплавку.

«Одиссей» старался прикрыть «Север-2» своим бортом. Но бортом хорошо прикрывать от ветра, а как прикроешь от течения? «Одиссей» и сам начал вращаться против часовой стрелки, только медленнее, чем «Север-2». Вот так и крутил сулой в проливе Дианы и подводный аппарат, и его судно-носитель.

Лучшего ждать не приходилось, нужно было поднимать «Север-2» на борт «Одиссея». Я вылез из люка и занял место в носовой части узенькой палубы «Севера-2». С «Одиссея» нам бросили выброску. Я не смог её поймать, выброска шлёпнулась в воду. Второй раз бросили, я опять не поймал выброску. На третий раз, кое-как поймав выброску, я вытянул канат, зацепил карабин за рым. Но тут карабин сорвался. Я нырнул с головой в ледяную воду, чтобы как следует закрепить карабин за рым. Закрепил. Казалось бы, все сделано, но не тут-то было. Течение как крутанет! И поставило подводный аппарат носом к корме «Одиссея». Что делать? Канаты звенят от напряжения, гляди того, лопнут. Убьет! Мы с Сашей Орловым перепугались, не знаем, куда деваться от страха. Пристегнули себя карабинами к лееру, чтобы в море не унесло, если упадем в воду. Скользим и падаем на верхней палубе «Севера-2», а палуба-то всего сорок сантиметров шириной.