Огненный шторм. Стратегические бомбардировки Германии. 1941-1945 - Ганс Румпф Страница 50

Как и Макиавелли, Спейт, будучи в плену собственной доктрины, настаивает на том, что в современной воздушной войне единственным мерилом боевых действий с участием авиации является успех. Для него решение сеять смерть и разрушения в тысячелетних центрах городской культуры Запада является «прекрасным», «героическим» и даже «жертвенным». Он стремится прикрыть вызывающие отвращение массовые убийства, которые последовали за этим решением, фальшивой аурой величия и достоинства, которые здесь совсем не к месту.

Наверное, важно, что сторонники неограниченной бомбовой войны всегда остро нуждаются в оправдании, и иногда это приводит к курьезным результатам. О чем, кроме как об интеллектуальной стерильности, можно говорить в случае, когда некто настаивает на том, что пять лет тотальных бомбежек следует считать новым крестовым походом! Авторы мемуаров всегда склонны к месту и не к месту пользоваться определением крестового похода, однако в случае с неограниченными бомбовыми ударами эта шутка явно является неудачной. Идея использовать термин, который вызывает столько героических ассоциаций, скорее всего, имеет целью придать неограниченным бомбежкам более респектабельный вид, а также успокоить совесть тех, кто в них участвовал.

Когда, наконец, все лежит в руинах, тут же начинает проявляться новая тенденция: уничтожение и опустошение стратегической бомбовой войны начинают представлять как результат какой-то сверхъестественной ярости. Тот факт, что в самый ее разгар пострадавшей стороной оказалась только Германия, объясняется как результат Божьего суда. А бомбовый террор подается как некое воздаяние Господне. Когда первая атомная бомба была сброшена на Хиросиму, интеллектуальная путаница приобрела еще более гротескные формы.

В течение всего конфликта в Англии, разумеется, присутствовали и тенденции к ведению войны более гуманными средствами. По свидетельству лауреата Нобелевской премии профессора Блакетта и других писателей, английский народ постоянно обманывали в том, как дела обстояли на самом деле. Даже 11 марта 1943 г., когда неограниченная бомбовая война против городов Германии была в полном разгаре, британский министр авиации в ответ на вопрос в палате общин заверил собеседника: «Нет, сэр, бомбардировки осуществляются только по военным целям».

Конечно, тот факт, что на последнем этапе Битвы за Англию люфтваффе не ограничивали свои рейды ударами по аэродромам и другим военным объектам, может создать ложное чувство моральной оправданности ударов возмездия. На разных этапах бомбовой войны ее оценки в обществе некоторым образом менялись, однако по большей части общественное мнение выступало за нанесение бомбовых ударов. И все же англичане являются слишком политически просвещенной нацией. К тому же они достаточно честны, чтобы долгое время получать удовлетворение результатами неравной, а в конце войны почти односторонней битвы. Однако на некоторых представителях высшего духовенства, к сожалению выступивших в поддержку войны против женщин и детей, получившей историко-теологическое наименование бомбовой войны, и на тех представителях английских кругов, кто ее развязал, лежит великий грех. И вопрос о том, как безжалостная война далеко за линией фронта будет рассмотрена в самых высших инстанциях, как она обернется против ответственных за ее развязывание политических деятелей и военных стратегов этой страны, наверное, так навсегда и останется открытым.

Одной из первых жертв колебаний и путаницы, образовавшихся в умах англичан, сознание которых болезненно реагирует на факт и результаты этого нового вида боевых действий и мечется в поисках достойного выхода, был сам командующий бомбардировочной авиацией Англии. В течение четырех лет он олицетворял собой дух безжалостной агрессии, являясь «рекордсменом-долгожителем по сроку нахождения на посту руководителя одного из важнейших оперативных командований». Однако человек, которого называли «Нельсоном авиации», вдруг обнаружил, что теперь превратился в вопросах бомбовой войны в мальчика для битья. Его личность внезапно стала предметом настолько жарких дебатов, что сразу же по окончании войны он попросил об отставке и намеренно отсутствовал на официальном праздновании победы. Его имя красноречиво отсутствует в почетном списке, где красуются его высокопоставленные коллеги из Королевских ВВС, получившие титул лордов. Только спустя годы после коронации королевы, когда Черчилль снова занял пост премьер-министра, Харрису наконец был пожалован титул баронета. Вскоре он покинул Европу, однако его имя останется в памяти европейцев как олицетворение самых жестоких событий, через которые им довелось пройти.

Можно только догадываться о тайных причинах столь странного пренебрежения, но оно дает достаточно пищи для размышлений. Как стало известно автору, в то время, как имена «немногих» пилотов истребителей, отдавших свою жизнь, защищая страну от атак люфтваффе (только в Битве за Англию (август 1940 – май 1941 г.) англичане потеряли 915 истребителей и свыше 500 летчиков. – Ред.), вписаны в почетную летопись Великобритании, имена тех, кто сражался за страну в составе командования бомбардировочной авиации, там отсутствуют. «О нем не было надписи в Вестминстерском аббатстве, чего удостоились погибшие Даудинга (Хью Даудинг командовал силами воздушной обороны Англии. – Пер.). И никто не знает почему» {Макмиллан. С. 129).

В наше время солдат становится второстепенной фигурой после техника и инженера. Однако все обвинения в отсутствие гуманизма по-прежнему возлагают на него, в то время как те, кто отдал ему соответствующие приказы, остаются в тени. Они могут позволить себе поиграть в философов и во всем мире воспринимаются как настоящие гуманисты. Но в январе 1943 г., после того как директивой, принятой в Касабланке, была официально объявлена война против гражданского населения Германии, командующему бомбардировочной авиацией дали понять, что моральная ответственность за стратегическое бомбовое наступление больше не лежит на его плечах.

Понимая, что исторические параллели следует проводить с большой осторожностью, те, кто знаком с историей, вряд ли способны пройти мимо очевидной аналогии. Вплоть до наших дней военачальник Тилли (Тилли Иоганн Церклас (1559 – 1632) – полководец Тридцатилетней войны, главнокомандующий Католической лиги. – Ред.), разрушивший Магдебург в 1631 г., остается в памяти людей как чудовище, в то время как его господину Фердинанду II удалось избежать этой участи. И не «король-солнце» Людовик XIV и его военный министр де Лувуа являются всеми ненавидимыми изгоями за то, что веселый Палатинат (Пфальц) был предан огню и мечу, а простой солдат де Мелак (полководец Людовика XIV. – Ред.), которому в 1689 г. пришлось выполнить аналог директивы Касабланки: «Brûlez le Palatinate!» («Сжечь Пфальц!»)

По-настоящему серьезное обсуждение проблемы неограниченной авиационной войны началось лишь после окончания войны и отмены военной цензуры, когда наконец стали известны истинные масштабы разрушений. Сразу же начались жаркие споры между сторонниками воздушного террора и их оппонентами. Эта дискуссия продолжается до сих пор в несколько измененном виде (после того, как с появлением ядерного оружия изменилась общая концепция применения стратегической авиации).

За последние 15 лет (то есть 1945 – 1960 гг. – Ред.) вследствие того, что при сложившихся обстоятельствах нам необходимо проявлять сдержанность, в Германии редко отмечались случаи проявления открытой критики, поскольку при обсуждении предмета постоянно прослеживается тенденция связывать страшные события прошлого с эмоциональными понятиями вины и искупления, преступления и наказания. Но обвинения Германии как якобы инициатора политики бомбового террора, основанные на таких понятиях, не могут быть объективными. Кульминацией логики наших оппонентов является утверждение, что, если бы люфтваффе не совершили рейда против Ковентри, наши города до сих пор стояли бы на месте.