Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого - Борис Илизаров Страница 50

Сейчас стало известно, что научно-техническая обработка архива Сталина была осуществлена только в 1977–1978 годах. И тогда же была проведена пересистематизация документов фонда, выделены комплексы, как считали работники, архива ЦК КПСС, не имевшие прямого отношения к работе аппарата ЦК. Сама постановка этого вопроса порочна. Известно, что Сталин был всем – и партийным, и государственным, и военным, и дипломатическим, и научным, и т. д., и т. п. деятелем. Если следовать этой логике, весь фонд Сталина надо было раскассировать полностью.

Специалисты из архива ЦК, нарушая так называемый «принцип недробимости архивного фонда», передали в другие хранилища дела губернских жандармских управлений за 1873–1915 годы, дела Юго-Западного фронта за 1918–1920 годы, документы Секретариата НК РКИ за 1918–1922 годы и Секретариата Наркомнаца за 1920–1923 годы. Тогда же были переданы в Партархив ИМЛ по распоряжению К. У. Черненко дореволюционные и печатные издания, такие как «Искра», «Брдзола», «Листок борьбы пролетариата», подшивки газет «Правда», «Рабочий и солдат», «Рабочий путь» и другие. Всего – 29 наименований печатных изданий, в которых Сталин так или иначе принимал участие. Я убежден, что на многих из этих документов остались сталинские пометы, что делает их особо ценными. В результате опрометчивых действий партийных функционеров и архивистов вряд ли удастся установить точно, какие из печатных изданий принадлежали лично Сталину и с какого времени, а какие из них он получил уже в советское время и из каких источников.

Тогда же был передан в ГПБ (бывшую Ленинку) роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин», издания 1837 года. Издание, конечно, редкое, прижизненное. Но и не единичное. Сталин любил поэзию всю жизнь. Сам писал в юности хорошие стихи, которые публиковал великий грузинский поэт Илья Чавчавадзе. Они даже вошли в грузинский учебник «Родной язык», изданный в 1912 году ^[232]. Позже Сталин оказывал протекцию многим поэтам (как и большинство других большевистских вождей «ленинского» набора) и немало их загубил, понимая силу поэтической речи, умноженную на сатиру и сарказм.

Почему Сталин держал у себя под рукой документы наркоматов, которые он возглавлял, и периодические издания, в которых сотрудничал, понять можно, если учесть, что он сам принимал участие в работе по написанию собственной официальной биографии и изданию сборников и собраний сочинений. Наверняка мелькала мысль и о будущем мемориале. Уже во время 70-летнего юбилея настойчиво предлагалось открыть музей Сталина ^[233]. А вот как он использовал материалы жандармских управлений – понять сложнее. Скорее всего, это был источник поиска опытных «специалистов» или же источник шантажа своих бывших и настоящих соратников, а может быть, он лично занимался поиском и уничтожением компрометирующего его материала? Возможно, все вместе. Еще до революции в партийных кругах циркулировали слухи о его провокаторской деятельности, о связях с полицией. Вполне естественно, что в годы борьбы с оппозициями эти слухи усилились и время от времени до сих пор оживают на страницах различных изданий. Особенно упорно эту версию разрабатывают Э. Радзинский и Ф. Волков ^[234]. Но ни ими, ни другими ничего доказательного обнаружено не было и, скорее всего, не будет.

Во вновь поступившей в РГА СПИ в 1999 году части архива Сталина, наряду с разнообразной документацией, характеризующей партийную, государственную и военную деятельность, содержится также его обширнейшая переписка, биографические материалы, фотографии и фотоснимки, материалы членов семьи, прижизненные публикации о самом Сталине. Но нас в первую очередь интересуют документы, дающие представление не о работе Сталина-бюрократа, хитроумного интригана, организатора террора, политических процессов и идеологических кампаний, военного и дипломатического деятеля, то есть опять-таки бюрократа, пусть и в специфических областях, а источники, характеризующие его внутреннюю духовную и интеллектуальную деятельность. Для этого мы войдем не только в архив, но и в его круг чтения. Войдем через все это в систему его истинных (то есть потаенных) интересов, взглядов и мнений и сопоставим их с официально провозглашенными догмами и установками, предназначенными для всеобщего усвоения.

Войдем, читая его глазами книги, журналы и некоторые документы, следя за движением его непропорционально крупной кисти руки, заламывающей «на память» сразу несколько страниц книги, как радушный кавказец за праздничным столом заламывает угол вкуснейшего лаваша. Наблюдая жесткую хватку пальцев, зажавших граненый толстоватый цветной карандаш и подчеркивающих слово за словом целые абзацы, а часто и страницу за страницей целые главы. Наконец, расшифровывая его замечания, написанные на полях, на отдельных листочках или поперек всей страницы: учебника, научного исследования, романа или журнальной статьи, посвященных древней и новой мировой истории, истории России, истории партии, истории философии, истории войн и военного дела, проблемам языкознания, полит экономии, преподавания истории в школе или проблемам биологии, литературы, драматургии, дипломатии и т. д. Всего и не перечислить. На протяжении всей своей жизни он с бесстрашием дилетанта и безнаказанностью диктатора вторгался практически во все сферы духовной и интеллектуальной жизни общества, принуждая его усваивать собственную систему взглядов, предрассудки, фобии. Впрочем, мы уже давно начали проникать в истинную картину мира вождя – через все эти источники. Последуем далее.

* * *

В кремлевский период своей жизни Сталин был человеком аккуратным и чистоплотным. Но в жизни случается всякое. На некоторых сохранившихся книгах есть следы от случайно пролитого чая или от горячего подстаканника. В задумчивости чистил трубку – на страницах желтые никотиновые пятна, а между ними пепел от осыпавшейся папиросы. Я, наверное, последний, кто на такие мелочи обратил внимание. Соприкасаешься с ушедшей жизнью и видишь ее частицы. Как пепел.

Помимо того что он по-хозяйски писал, подчеркивал и загибал страницы, не задумываясь над тем, принадлежит ли книга ему лично или получена из публичной библиотеки по абонементу, он делал еще сотни бумажных закладок. Чаще всего полоски резались из розоватой или белой писчей бумаги, но иногда, как и всякий много читающий человек, он использовал то, что было под рукой, – оторванный угол газеты или листок перекидного календаря. Благодаря этим случайностям, можно установить конкретную дату, когда он размышлял над той или иной страницей. К сожалению, и здесь сталкиваешься с неудачным внедрением в ткань прошлого руки архивиста. Наводя «порядок», кто-то распрямлял загнутые углы страниц, желая облегчить труд исследователя, вставлял свои закладки в местах, где есть сталинский текст. Пока и то и другое еще можно отличить. Но лет через пять-десять все разгладится и одинаково выцветет.

Сталинские библиотеки пополнялись не совсем обычными способами. Главным из них была система заказов, которые через секретарей или даже охранников ^[235] он направлял в различные библиотеки, причем как в государственные публичные, так и в партийные и ведомственные. Многое он получал прямо из издательств или от авторов в подарок. Все книги фиксировались в специальных годовых реестрах, которые хранятся ныне в РГА СПИ. Многие книги из библиотек возвращались, но не все. Восемьдесят процентов книг, где есть пометы Сталина, а иногда развернутые рукописные вставки, вопросы и комментарии, – это книги из публичных и специальных библиотек. В свою очередь, они пополнялись из самых разных источников. Поэтому многие книги несут отпечаток судьбы не только самой книги, но и владельца. Вот только один штрих, точнее – кровавая царапина.