Сергей Бондарчук. Его война и мир - Ольга Палатникова Страница 50

– Когда закончишь курсы, где думаешь работать?

– Сергей Фёдорович, мне же ещё диплом надо сделать. Ну а вообще – куда возьмут.

– Так давай ко мне в объединение!

Я подумал: ничего себе «давай»! Конечно, приятно, что он пригласил к себе работать. Но я понимал: между приглашением и действием – огромная дистанция, и её надо пройти, надо соответствовать. И я, окончив курсы, уехал в Ленинград и десять лет проработал на «Ленфильме».

Конечно, за эти годы мы общались с Сергеем Фёдоровичем. Он смотрел мои фильмы. После «В огне брода нет» сказал: «Молодец. Сильно!». Мою вторую картину «Начало» также оценил весьма положительно и спросил о дальнейших планах. Я рассказал про свой сценарий о Жанне д’Арк.

– Дай почитать.

Сценарий ему понравился.

– Давай с ним ко мне в объединение.

Но в Госкино постановили: про Жанну д’Арк – позже, сейчас мы ждём от вас новый фильм о нашей современнице. Так возникла картина «Прошу слова», и я остался в Питере.

А Сергей Фёдорович уехал на Дон, в степи, снимать «Они сражались за Родину». Я туда ему написал письмо с просьбой отпустить ко мне на съёмки Васю Шукшина. И он отпустил! Из такого далёка! Из сложнейшей киноэкспедиции! Там была задействована армия, и натура – не павильон: всеми съёмочными планами «командовала» погода. Однако ж Шукшин к нам прилетел. На целых три дня!

Позвать Шукшина из донских степей в Ленинград – был не каприз. Я полагал, что роль драматурга, который мучительно «пробивает» постановку своей пьесы у мэра города, должен сыграть подлинный писатель и драматург. Придуманная мною биография драматурга Феди как бы подтверждалась биографией самого Василия Шукшина.

Сергей Фёдорович проявил уважение к моей работе, а Васе Шукшину в самый разгар натурных съёмок своей военной эпопеи дал возможность сыграть ещё одну роль, пусть небольшую, но значительную, даже знаковую для него роль. Это была настоящая товарищеская поддержка. Спасибо Сергею Фёдоровичу.

Я снял сцену знакомства мэра Уваровой с драматургом Федей. Шукшин улетел обратно с уговором, что на съёмки своей второй сцены пожалует к нам через две недели… Через несколько дней пришла горькая весть: Шукшина не стало. И тогда, чтобы оставить его в картине, я решил эпизод второй встречи мэра и драматурга перевести в их разговор по телефону. Озвучил эту роль замечательный ленфильмовский артист Игорь Ефимов. Оставшаяся в «Прошу слова» сцена – последняя неоконченная актёрская работа Василия Макаровича…

Наконец-то я решился переехать в Москву, и, естественно, позвонил Бондарчуку:

– Сергей Фёдорович, ваши слова «давай ко мне» остаются в силе?

Никаких расспросов, никаких «перезвони через неделю». Кратко и радушно:

– В силе!

Это был ответ друга.

Мы с Инной Чуриковой по-прежнему были нацелены на «Жанну д’Арк», но об этой работе нас попросили пока не беспокоиться и настоятельно предложили снять новый фильм опять-таки на современную тему. Это и была «Тема». Именно с ней в январе 1976 года я пришёл на «Мосфильм» в объединение Сергея Фёдоровича Бондарчука. Он прочитал сценарий:

– Интересно. Но трудно тебе придётся.

В «Теме» была история про отъезжающего, бегущего с Родины человека.

– Может, тебе выбросить эту сюжетную линию? – как бы испытывая меня, предложил Сергей Фёдорович. – Пройдёт легче.

Ну да! Выброшу – и картины не будет.

Правильно, – укреплял меня Бондарчук, – не будет.

Сняли мы «Тему» – как песню пропели. А потом в Госкино картину приняли и закрыли в сейфе. В объединении за меня переживали.

В Первом творческом объединении киностудии «Мосфильм» под руководством Сергея Фёдоровича Бондарчука атмосфера была демократичной и честной. Всё шло от личности худрука. Сергей Фёдорович собрал в своё объединение людей незаурядных, преданных делу, прекрасных профессионалов. Директор Лидия Васильевна Канарейкина – милая, добрая женщина, но натура сильная – она же была директором киноэпопеи «Освобождение»! Доброжелательные умницы-редакторы: Ольга Козлова, Ольга Звонарёва и мой бессменный редактор, и не просто редактор – настоящий боевой товарищ – Ирина Сергиевская. Часто захаживал в объединение соавтор Сергея Фёдоровича по сценарию «Война и мир» Василий Иванович Соловьёв, фронтовик, одарённый драматург, интеллигент. Впоследствии он стал нашим главным редактором.

«Тема» моя лежала «на полке». Но поддержка единомышленников не давала пасть духом. Объединение в картину верило. И я продолжал работать. Сначала снял фильм «Валентина» по драме Александра Вампилова «Прошлым летом в Чулимске». Дальше была «Васса», по мотивам пьесы Максима Горького «Васса Железнова». Сергей Фёдорович в ту пору снимал «Красные колокола». С «Вассой» мне крепко помог тогдашний директор «Мосфильма» Николай Трофимович Сизов. Замечательный, умный, по-настоящему государственный человек, он любил и понимал Горького. В 1983 году наша «Васса» удостоилась Главного приза Московского международного кинофестиваля. В объединении радовались. Я слушал добрые лестные слова, но, глядя в глаза своих дорогих коллег, чувствовал, все понимают: несмотря на победу, боль из-за запрещённой «Темы» никуда от меня не ушла. И когда в 1986 году, через семь лет после завершения, фильм «Тема» вышел на экраны, а в 1987 получил «Золотого Медведя» – Главный приз Международного кинофестиваля в Западном Берлине, это был общий праздник.

– А дальше что? Какие планы? – пожимая мне руку, спрашивали Сергей Фёдорович и Василий Иванович.

– Дальше – снова Горький. «Мать».

Они переглянулись, и в один голос воскликнули:

– Шутишь?!

– Не шучу! – ответил я.

Они опять переглянулись.

– А вы что? Против? – не удержался я.

– Ты что… – Василий Иванович немножко смешался.

– Вольному воля, – сказал Сергей Фёдорович.

Действительно – воля. Вольно мне дышалось в той благодатной творческой атмосфере.

…С картиной «Мать» Сергей Федорович меня искренне поздравил, предсказал успех… ^[9]

Большинство людей с годами утрачивают свежесть и шарм молодости, но редко встречаются такие, кто становится ещё интересней и привлекательней. Сергей Фёдорович Бондарчук относился к этому меньшинству. С возрастом он обретал ещё большее благородство и, позволю себе сказать – красоту. Ослепительная седина не старила – украшала его. Он выглядел молодым, энергичным, подтянутым европейцем. Вернее – русским аристократом.