Генерал армии Василий Маргелов - Борис Костин Страница 50

Генерал-полковник С. И. Руденко, слушая выступление комдива 76-й гвардейской Черниговской дивизии, что-то записывал в блокнот. Сразу же после совещания Военного совета он, не откладывая дела в долгий ящик, заглянул в выводы, сделанные аттестационной комиссией. По ним, как мы помним, генерал-майор В. Ф. Маргелов был рекомендован «кандидатом на должность командира корпуса». Надо ли говорить, что без согласования кандидатуры у военного министра такое назначение не могло состояться. С марта 1949 года оборонное ведомство страны возглавлял маршал А. М. Василевский, не терпевший волокиты в кадровых делах, тем более что речь шла о выдвижении на вышестоящую должность шла о боевом генерале, который за два года командования дивизией доказал, что он в ВДВ человек не случайный.

15 апреля 1950 года В. Ф. Маргелов был назначен на должность 37-го гвардейского Свирского Краснознаменного воздушно-десантного корпуса. Как ни грустно было, пришлось расставаться с теми, кто учил его десантному делу и кого он обратил в свою, маргеловскую веру. Впереди ждал Дальний Восток.

Корпус, которым предстояло командовать Василию Филипповичу, был сформирован накануне войны из десантников 11-й, 14-й и 15-й дивизий. Оказался он на Дальневосточном театре военных действий в результате переброски туда войск, победоносно завершивших войну в Европе. В истории Великой Отечественной войны есть немало примеров исключительного героизма, но случай, когда в одном стрелковом батальоне воевало двенадцать Героев Советского Союза, – редчайший. Все они были удостоены этого звания за форсирование реки Свирь в июле 1944 года. Имена гвардейцев-свирцев мы находим среди участников Парада Победы. После завершения разгрома Квантунской армии корпус под тем же наименованием вновь перешел в состав Воздушно-десантных войск. Дивизиям также были оставлены их порядковые номера – 98-я и 99-я. 13-я воздушно-десантная дивизия была включена в состав корпуса во время мероприятий по усилению ВДВ в 1948 году.

После завершения войны с Японией три советских фронта – Забайкальский, 1-й и 2-й Дальневосточные – были преобразованы в военные округа. Одним из них, Забайкальско-Амурским с управлением в Хабаровске, командовал дважды Герой Советского Союза Маршал Р. Я. Малиновский, который после нескольких реорганизаций, в основном связанных с увольнением в запас старших призывных возрастов, возглавил Главное командование войсками Дальнего Востока. Вот так пути В. Ф. Маргелова и Р. Я. Малиновского пересеклись вновь. А непосредственным начальником комкора Маргелова стал командующий 1-й отдельной Краснознаменной армией дважды Герой Советского Союза А. Д. Лелюшенко. Одержимый любовью к бронетанковым войскам, обладавший завидной храбростью и властным характером, Лелюшенко воспринимал 37-й воздушно-десантный корпус как некую вынужденную обузу, личный состав которой «закопался в тряпках» и от командиров которой исходили постоянные просьбы о необходимости строительстве парашютных хранилищ.

Все просьбы, которыми Маргелов атаковал Лелюшенко, диктовались главным образом заботой о жизни и здоровье десантников. Будучи сам человеком отважным, Дмитрий Данилович прекрасно понимал, с чем связаны парашютные прыжки, так как не раз наблюдал за учениями гвардейцев-десантников. Впрочем, желания самому сесть в гондолу аэростата он не выказывал.

А вот для В. Ф. Маргелова прыжки стали делом обычным. В корпус приходили офицеры из общевойсковых училищ и академий, спецподразделения пополнялись командирами, не имеющими понятия о воздушно-десантной подготовке. Один из таких офицеров, ставший впоследствии начальником разведки ВДВ, А. В. Кукушкин, вспоминает:

«Вместе с войсками учился и штаб корпуса – к десантной подготовке подключили и нас, новичков. Формальная медкомиссия в медсанбате, две тренировочные укладки парашюта ПД-47, и вот мы уже на предпрыжковой подготовке, точнее, на только что построенном тренажере – “костоломе Проничева”. Опытные десантники наотрез отказались прыгать с него и со смехом предложили опробовать тренажер на новичках.

Первым поднимаюсь по скрипучим ступеням на нелепое сооружение на высоких столбах. На самой верхотуре напяливаю на себя подвесную систему… Складываю руки на запасном парашюте и по команде инструктора прыгаю вниз. Метра через 3–4 свободного падения меня тряхнуло так, что слетела шапка и валенки. Я, как дурак, босой и с голой головой, болтался на тросах в метрах трех-четырех над землей. Внизу, забыв о морозе, хохотали офицеры. Напялив кое-как брошенные мне валенки, старательно выполнил команду инструктора: “Развернуться по ветру!”, а затем по команде “Земля” снова кирпичом полетел вниз и шлепнулся на кучу опилок.

Товарищи со смехом и шутками поздравили меня с “первым прыжком”…

Вторым прыгал другой новичок. Его первый опыт был более печален. Разбитый нос и ушибленное колено вынудили прекратить “тренажерный эксперимент”…

2 марта 1952 года где-то часов в десять мы, офицеры корпуса, прибыли на площадку приземления “Украинка”. Прыжки шли уже вовсю. Работали два аэростата, третий, запасный, огромным перезрелым огурцом стоял в загородке высоченного забора. Комкор Маргелов был уже на площадке и распекал командира корпусного батальона связи. Этот “отец солдату” половину батальона вывел на прыжки в сапогах. Досталось от комкора и кое-кому из корпусных начальников за бесконтрольность и наплевательское отношение к здоровью и заботе о солдатах.

Разобравшись с начальниками, Василий Филиппович пошел к связистам, весело поздоровался с ними и шутливо попросил: “Что это, товарищи десантники, скрючились? Радуйтесь, на прыжки пришли. А что в сапогах, то домой бежать будет легче!” Потом добавил какую-то байку о десантнике и… пожелал им мягкого приземления. А командиру батальона приказал: “Всех в сапогах пропустить на прыжок вне очереди!” – чем еще больше подбодрил замерзающих связистов.

Обычная предстартовая суета с парашютами, проверка готовности, и мы уже на старте.

Первым на прыжок пошел комкор. В гондолу с ним сел начальник парашютно-десантной службы (ПДС) подполковник Паньков Н. П. – он всегда лично выпускал командира корпуса.

Впервые я видел, как поднимается аэростат, и с замиранием сердца ждал, когда генерал отделится от гондолы. Наверное, за прыжком комкора следили сотни глаз. Наконец аэростат остановился, развернулся по ветру, еще мгновение, и вот черная точка отделилась от него. Еще миг, и над человеком вспыхнул зонтик парашюта. Вздох облегчения. Невольная гордость за генерала всколыхнула, наверное, не только меня, но и многих… Ведь комкор был уже в летах, избит на войне и обременен массой забот… Возникла подленькая мысль, а нужно ли командиру корпуса лезть вперед и рисковать здоровьем и даже жизнью? И тут же возник ответ: надо! Вот так и только так должен поступать настоящий командир!»

«Обременен массой забот». Эта фраза нуждается в пояснении. В 1946 году Генеральный штаб, разрабатывая штаты воздушно-десантных корпусов и дивизий, определял и места их постоянной дислокации. Согласно плану, управление 37-го гвардейского Свирского Краснознаменного корпуса и спецподразделения должны были расположиться в районе Монастырище. 98-й дивизии отводилась местность близ села Покровка, а для 99-й дивизии определен район железнодорожных станций Манзовка и Мучная. Но, как говорится в народе, «гладко было на бумаге, да забыли про овраги». Из Приморского края корпус был передислоцирован в Амурскую область, где балок и лесов не перечесть, да и климат не райский. Всю десантную махину обеспечивала 1-я военно-транспортная авиационная дивизия, а это десятки самолетов Ли-2, планеров Як-14, сотни планеристов, инженеров и техников. Дивизия распоряжением Главкома войск Дальнего Востока была включена в состав 37-го гвардейского воздушно-десантного корпуса.