Петух в вине, или Гастрономические воспоминания дипломата - Юрий Котов Страница 50

Наиболее распространенными из них являются сливовица и «лозовача» – последнюю можно условно назвать виноградной водкой, хотя бы потому, что и она прозрачна как вода. В принципе же – это то же самое, что и грузинская чача. Познакомиться с «лозовачей», или сокращенно просто «лозой», мне пришлось сразу по прилете в аэропорт Белграда – под короткий тост: «добро дошли», что значит: «с приездом» или «добро пожаловать». А затем мне доводилось пить ее несчитанное количество раз по различным поводам, а иногда и без оных. Не обходилось и без забавных эпизодов. Вот один из них.

Я пишу эти строчки в апреле 2006 года в канун Пасхи. А ровно десять лет тому назад, в 1996 году, в «чистый четверг» я прилетел в Подгорицу для знакомства с членами черногорского руководства. Первая встреча с Президентом Республики была назначена на 11 утра. До нее оставалось около трех часов свободного времени и, встречавшие меня представители МИДа предложили съездить в Цетине – древнюю столицу Черногории. Там, мол, есть неплохой исторический музей, а езды всего минут тридцать, так что вполне управимся. Я, естественно, с удовольствием согласился.

Небольшой музейчик оказался действительно интересным (значительная часть всей экспозиции в нем посвящена российско-черногорским связям), однако, экскурсия много времени не заняла. Сопровождавшие меня черногорцы сказали, что есть еще один музей – при монастыре. Отправились туда. Во время его осмотра – и там многие экспонаты связаны с Россией – подходит ко мне какой-то священнослужитель и говорит, что митрополиту Черногории Анфилохию доложили о присутствии в его владениях российского посла, и он спрашивает: не смогу ли я посетить его, хотя бы ненадолго? Я, естественно, сказал, что сочту за честь.

Меня незамедлительно провели в покои митрополита. Он принял меня весьма любезно, сразу завязалась непринужденная беседа, которая шла на русском языке, – Амфилохий им владел совершенно свободно. Через несколько минут вошел служка и занес поднос с чашечками черного кофе и пузатенькими рюмочками с каким-то напитком.

– Давайте выпьем за вековую дружбу между народами Черногории и России, – предложил хозяин. – Это наша местная «лозовача» – делается монахами непосредственно в монастыре, пояснил он, протягивая мне рюмку.

Не скрою, я был в легком смятении. Во-первых, хотите верьте, хотите нет, но мой организм вообще поутру, а было где-то начало десятого, ничего крепкого не воспринимает. Во-вторых, вскоре мне предстояли встречи с руководителями Республики, и как-то не очень хотелось при знакомстве с ними выдыхать алкогольные пары. И тут, как мне показалось, я нашел достойный выход из положения.

– Спасибо большое, Ваше Преосвященство, – сказал я, – но ведь сегодня «чистый четверг», наверно, в этот день пить как-то не очень полагается.

– Ничего страшного, – певучим говором успокоил меня Амфилофий, – в данной ситуации это не возбраняется, не возбраняется, – дважды протянул он.

Признаюсь откровенно – в тонкостях православных канонов я не очень разбираюсь. Пришлось поверить митрополиту на слово и отпить пару глотков за нашу дружбу. А она действительно имеет глубокие исторические корни. Вот некоторые к сему шутливые иллюстрации.

Еще в царские времена на вопрос, сколько в Черногории населения, ее жители отвечали: «Нас са рус има двесто милиона, а без руса пола камиона» – «Нас с русскими двести миллионов, а без русских половина грузовичка». Или другое: Черногория до сих пор формально находится в состоянии войны с Японией, которую она символически объявила ей в 1905 году в знак солидарности с Россией. А мир заключить так и не удосужилась. Может быть, это и миф, но я слышал эту историю от черногорцев неоднократно.

За визиты же к черногорским лидерам я зря беспокоился. В ходе некоторых из них мне также предлагали поднять бокал и за мой приезд в Подгорицу, и за наши дружеские отношения. В Белград вернулся поздно вечером не только с массой впечатлений, но и с картонной коробкой, в которую были уложены несколько бутылочек монастырского происхождения.

И все же виноградная водка – скорее продукт внутреннего потребления в самой Югославии. За ее пределами более известны сливовица и «вильямовка». Оба этих напитка экспортируются в различные, в том числе европейские, страны.

Из чего делается сливовица, видимо, понятно. Можно лишь уточнить, что, как и в случае с кальвадосом, это скорее условный «сливовый коньяк», а не водка. По крайней мере, ее некоторые сорта – например, выдержанная «препеченица». Само ее название происходит от сербского глагола «печи». Это у нас самогонку гонят, а у сербов – «пекут». Настоящая «препеченица» – напиток двойной дистилляции, который затем многие годы (от пяти, десяти и больше) стареет в бочках до того, как быть разлитым по бутылкам.

Югославская «вильямовка» заимствовала свое имя от соответствующего сорта груши – «Вильям». Я, прямо скажем, не великий ботаник. Знаю только, что впервые его вырастил английский садовник, которого звали Вильям. Может быть, и у наших специалистов этот сорт носит такое же название, но лично мне оно в русском языке не попадалось. Во Франции другое дело – там «poire William» это не только сам фрукт, но и эльзасская «о-де-ви» из него.

Берусь смело утверждать, что сербская «вода жизни» из груш нисколько не уступает своей родовитой французской родственнице. Это не только мое мнение: на протяжении ряда лет «вильямовка» из фирмы «Таково» получала золотые медали на специализированной выставке в Брюсселе. И это, мягко выражаясь, при весьма прохладном отношении членов международного жюри ко всему, что было связано с Югославией.

А вот и другой пример. Не так давно ушел из жизни (что поделать – в моих воспоминаниях эти скорбные слова звучат довольно часто) уже упоминавшийся крупный российский дипломат Н. Н. Афанасьевский. Мы с ним были знакомы еще с институтской скамьи, да и затем наши мидовские пути неоднократно пересекались. В молодые годы он был одним из лучших переводчиков с французского – переводил на высшем уровне. Потом дорос до должности посла, а в период моего пребывания в Югославии являлся заместителем министра иностранных дел, курирующим отношения России с этой страной. Соответственно, бывал в Белграде на регулярной основе и смог помимо прочего хорошо познакомиться с сербской кухней и напитками.

Еще в период до натовских бомбардировок Югославии Николай Николаевич получил новое назначение на пост нашего посла во Франции. Накануне отъезда он устраивал «отходную» в МИДе. А у меня как раз выпала оказия, отправить посылочку в Москву. Звоню ему, спрашиваю:

– Коля, чем могу пособить? Может немного виски подослать или вина? А он мне отвечает:

– Нет, пришли лучше «вильямовки». Хочу познакомить коллег с этим замечательным напитком.

Ну ладно, это еще было понятно. Но проходит где-то год, теперь уже после бомбардировок собираемся мы с женой в отпуск в Москву с остановкой на десяток дней во Франции. Связываюсь с Парижем и сообщаю об этом послу, а заодно интересуюсь, не надо ли чего прихватить из Белграда.

– Если не трудно, привези пару бутылочек «вильямовки», – говорит он.