Казанова - Иен Келли Страница 50

Когда Казанова впервые был приглашен к ней домой, он увидел там лабораторию, в которой она проводила алхимические эксперименты и пыталась создать квинтэссенцию — нечто вроде катализатора, ускорявшего предполагаемую «естественную» эволюцию субстанции. Реализация этой задачи — opus alchemicum («великое дело») — была одной из основных целей алхимии, области, в которой пересекаются химия и поиски философского камня. Занятие требовало ресурсов, воли и терпения, чего у маркизы было в изобилии»

Она не жила отшельницей, держа салон, куда почти каждый вечер на ужин приходило по двенадцать гостей и где обсуждались материи эзотерические, а также то, что считается наукой и сегодня, тогда же, напротив, еще не было четкого различия между научным и ненаучным знанием. Согласно маркизе де Креки, на вечерах у д’Юрфе было «в избытке шарлатанов и людей, помешавшихся от оккультных наук». Кто-то смотрел на эти собрания более благосклонно. Среди завсегдатаев были аббат де Берни и мадам Бонтемп, гадалка мадам де Помпадур. Присутствовали в качестве протеже граф Калиостро, химик и гипнотизер; Месмер, открывший, как он полагал, животный магнетизм, но который, скорее, был квалифицированным гипнотизером, и странный граф де Сен-Жермен, человек неопределенного возраста, положения и происхождения, утверждавший, что ему несколько сот лет и он является доверенным лицом короля.

В этот привилегированный, но не совсем обычный мир и шагнул Джакомо Казанова, известный уже среди парижских оккультиетов-дилетантов тем, что успешно излечил от акне герцогиню Шартрскую в 1750 году. А теперь он был гораздо более интригующей фигурой: он бежал из неприступной тюрьмы, нажил на лотерее состояние; под его чары, как сплетничали, попали многие весьма богатые светские дамы (например, мадам дю Бло и мадам де Буффлер). Маркиза вскоре пришла к выводу, что все недооценивают богатого итальянца, она верила, будто он наделен силой, которую только она одна сможет в нем раскрыть. Таким образом вместе они образовали самый странный союз в достаточно причудливой жизни венецианца, союз, основанный на совместном увлечении оккультными науками (про которые позднее Казанова заявил, что лишь на словах верил в них, хотя, может быть, в то время венецианец и испытывал к ним неподдельный интерес). Родственники маркизы утверждали, что он занимался всем этим по одной простой причине — хотел заполучить ее состояние.

Маркиза и ее окружение, — как пишет Казанова, — имели химерические планы, и, поддерживая в них надежды на успех, я, в то же самое время, надеялся излечить их от собственного безумия, разочаровав их. Я обманул их, чтобы сделать их мудрыми, и не считаю себя виновным, ибо мной двигала не алчность. Я лишь платил за мои удовольствия деньгами, иначе ушедшими бы на попытки сотворить то, что невозможно в природе… Этим деньгам суждено было быть потраченными на глупости, и потому я просто направил их на оплату своих потребностей.

Таково было одно из самых изощренных самооправданий намерения обобрать стареющую, уязвимую и несметно богатую женщину. Обман, если так его называть, продолжался годами. Казанова просил драгоценные камни якобы для использования их в «экспериментах» и в качестве кристаллов, нужных для обращения к астральным силам с помощью каббалы. Он переводил латинские тексты для маркизы и проводил с ней много часов в запертой лаборатории — ходили слухи, будто они были любовниками, и, возможно, это было правдой. Она осыпала его подарками и комплиментами, в частности, называла его «подлинным адептом, скрывающимся под маской непосвященного» — это высказывание засело у него в памяти, хотя, может быть, и не в том смысле, какой вкладывала в него маркиза. Вполне возможно, ключом к отношениям Казановы с маркизой, как и к его занятиям оккультизмом, является влечение к тайнам и эзотерике человека, который чувствовал необходимость подняться над ограничениями и правилами общества. Маркиза предпочитала верить, что Казанова сделал состояние на лотерее, дабы замаскировать свою истинную личность как мессии оккультизма. Он, по крайней мере, надеялся, что так и есть. Он расшифровал для нее некоторые тексты Парацельса — своего рода каббалистические криптограммы, похожие на попадавшиеся ему в палаццо Брагадина и герцогини де Шартр. Джакомо рассказал д’Юрфе, что у него есть ангел-хранитель и оракул по имени «Паралис» (это имя итальянец когда-то использовал сам), который руководит им. Поделившись с женщиной этим «секретом», он «превратился в хозяина ее души, ее сердца, разума или всего того, что оставалось от ее здравого смысла». Он стал консультантом по всем аспектам жизни самой богатой женщины во Франции.

В свою очередь, маркиза в ответ поведала Казанове, что ищет способ реинкарнации, центрального догмата ордена розенкрейцеров, членом которого она являлась и который считался в католической стране еретическим. Д’Юрфе полагала, будто ее душа могла переселиться в тело мальчика. Приехав обратно из Голландии в Париж после воссоединения с Терезой, Казанова понял, что привезенный им двенадцатилетний мальчик может открыть дорогу великим планам, если маркиза по-прежнему будет убеждена в способностях итальянца.

Как именно он хотел реализовать свои намерения, остается неясным. Однако Джузеппе Помпеати был переименован в графа д’Аранда и переехал во дворец на набережной для последнего эксперимента маркизы. Мальчику купили пони и научили ездить верхом, подобрали ему одежду и ювелирные украшения и устроили в лучшее парижское учебное заведение, в Виар. Казанова предложил маркизе пожить в его новом доме в Пти-Полонь и стал действовать как «крестный отец» новоявленного «графа».

Джузеппе был лишь одним из нескольких проектов, занимавших ум маркизы в ее стремлении к вечной жизни. Она, например, по совету графа де Сен-Жермена носила на шее круглый гигантский магнит в надежде тем самым привлечь к себе молнию и подняться к солнцу. На фоне таких недобросовестных пророчеств Казанова выглядел вполне прилично, но постепенно его планы затмили идеи всего прочего окружения богатой аристократки.

В 1758 и 1759 годах лотерея оказалась не в состоянии покрывать возраставшие затраты Казановы на экстравагантный образ жизни, и он все чаще обращается к маркизе за финансовой поддержкой. То, что, возможно, началось как общий интерес к каббале и некромантии, превратилось в длительное и постепенно усиливавшееся выкачивание ресурсов. Детали обманных трюков и экспериментов, которые в течение нескольких Лет проделывал Казанова, занимают в мемуарах многие главы, и в ретроспективе он получал удовольствие, описывая собственные хитрости и изобретательность, а также плодовитость своего воображения и актерское мастерство. Хотя эти эпизоды составляют одну из самых невероятных линий в «Истории моей жизни», правдивость того, что происходило между маркизой и Казановой, редко подвергают сомнению, поскольку его рассказ совпадает с представлениями о доверчивости в ту эпоху. Кроме того, это помогает объяснить способность Казановы путешествовать и интриговать, не имея явных источников средств к существованию. С 1758-го и до начала 1760-х годов Казанова, с целью получить инвестиции от маркизы, неоднократно возвращается в дом на набережной Театенс, каждый раз с планом все более экстремальным и более дорогостоящим.

Его «великая работа» с ней заключалась в попытке переселить ее душу в мальчика, рожденного от союза Джакомо с непорочной девой, зачатого и появившегося на свет в ее присутствии. Как говорили, члены Братства Розы и Креета — розенкрейцеры — верили в подобные чудеса, как верила и маркиза. Для осуществления задуманного Казанове была необходима помощница, готовая в течение девяти месяцев или более играть роль суррогатной матери для голема маркизы, или носителя ее души. Куда же ему было обратиться за такой «девой»? Естественно, в театр.