Жан-Поль Готье. Сентиментальный панк - Элизабет Гуслан Страница 5

Логическое следствие этого: как правило, девушки на его эскизах (он и по сей день ненавидит аксессуары) лишены кистей рук и ступней, потому что ни сумки, ни обувь его не интересуют. Все восемь страниц – словно сотканный из воздуха наряд невесты, украшенный орхидеями, с крошечной фатой. Тут и там очень даже реалистичные портреты эстрадных певиц: Шанталь Гойя, Петула Кларк и Сильви Вартан тех времен, когда она носила платье мини с тремя воланами, у нее была щелочка между передними зубами и хулиганская челка. Она очаровала Париж, появившись на первом отделении концерта «Битлз» в «Олимпии». И еще соблазнительная Шейла ^[25] в образе девушки из кондитерского магазина, с перехваченными лентой волосами и в длинном декольтированном платье без рукавов, завершившая галерею тогдашних звезд.

Изучая номера «Сада мод» ^[26], он совершенствовал свои знания об истории костюма. Очень быстро Жан-Поль понял, что хорошо и правильно, а что нет. Этот мощный инстинкт остается при нем и поныне. Сначала модным тенденциям его обучали журналы, а потом он сам стал любимчиком ведущих модных колонок. Дома никого не волновало его увлечение «дамскими тряпками». Удивительного ребенка просто принимали таким, каков он есть. Эвелин объясняет это так: «Наши родители были людьми левых взглядов. Они воспитывали в нас открытость и толерантность. Им претили предрассудки, ксенофобия и расизм. Деньги не ставились во главу угла, но мы ни в чем не нуждались; нас любили и уважали, но без всякой демонстративности. Поль и Соланж не зацикливались на успехах в школе, им было важно, чтобы мы росли самодостаточными, уверенными в себе и творчески развивались».

Соланж работала кассиром в ресторане при Управлении депозитными кассами. Это была скромная темноволосая женщина, искренне верующая и всегда державшаяся сдержанно. Она одевала сына в костюмчики из коричневого бархата, шотландские жилеты, облегающие маечки и безупречно-белые рубашки. Она его обожала, наряжала и лелеяла. «Тетя в юности жила трудно, – рассказывает Эвелин. – Потеряв первую дочь, ее мать была с ней сурова, словно Соланж была виновата в этом горе». Эта скорбь и сделала в конце концов «ужасную» Бабулю Гаррабе той любящей бабушкой, которую они знали. Рождение Жан-Поля, обожаемого внука, как будто восполнило утрату ее собственного ребенка, и, как часто случается, бабушка и мать соревновались в проявлении материнской любви. Царь Эдип отдыхает. Яблоком раздора был нежный херувим, хрупкий и странный, которого две женщины не могли поделить. По словам Эвелин, «Соланж переживала из-за стараний матери перетянуть его на свою сторону и из-за того, что ее мать оказывала сильное влияние на Жана Поля».

Забалованный Жан-Поль вкусил все прелести постоянного обожания. А в подростковом возрасте этот высокий стройный душка с глубокими синими глазами не испытывал недостатка и в девичьих симпатиях. «Все мои подружки сходили по нему с ума, – рассказывает Эвелин. – Когда мы впервые поехали с родителями в Марокко, в клубе “Мэд”, в Смире, мы с ним танцевали рок, очень точно исполняя все движения. А на моей свадьбе приглашенные девушки становились в очередь, чтобы танцевать с ним медляки». Одна проблема: Эвелин не понимала, что ее кузену не интересны все эти «медляки». Он этого, впрочем, тоже еще не понимал, потому что все еще активно искал свою идентичность. «Я все делал методично, – говорит Готье. – Я ходил в Латинский квартал, где просмотрел в кино всего Пазолини. Часами обдумывал сюжет. Актеры не казались мне ни особенно красивыми, ни слишком сексуальными, но распущенными. Больше всего меня волновал Теренс Стэмп в “Теореме”». Будоражащий воображение опыт: английский гость занимался любовью со всеми членами изображенной Пазолини семьи, не делая различия между мальчиками и девочками. Короче говоря, Жан-Поль был уверен только в одном: господин Диор, чьи «Мемуары» он прочитал в тринадцать лет, покорит столицу и сделает элегантных женщин еще более элегантными. Гранвиль или Аркёй – та же битва ^[27]. А станция, с которой поезда уходят в Париж, находится всего в двух шагах от дома Бабули, рядом с кондитерской «Нинон». Это ведь знак, не так ли?