Аристократия и Демос. Политическая элита архаических и классических Афин - Игорь Суриков Страница 5

* * *

Здесь не будет подробно рассматриваться дискуссионный вопрос об определении полиса. Полис – весьма сложное понятие, и любая попытка определения этого феномена порождает значительные трудности, ни одно из дававшихся определений не является общепринятым. Нам ближе всего определение полиса как городской гражданской общины, конституирующей себя в качестве государства. Как можно видеть, в этом определении делается особенный акцент на роли гражданского коллектива, которая действительно была основополагающей для полисного типа государственности. Не случайно в правовой теории и практике греческого мира полис как государство осознавался именно в качестве совокупности своих граждан.

В связи со сказанным становится понятным, почему для постижения сущности полиса особенно важна категория гражданина. Эта категория, в сущности, была новаторской; она появилась в широких масштабах и стала общераспространенной как раз в греческом полисном мире (если мы и встречаем что-то подобное на Древнем Востоке, то лишь в зачаточном виде и как побочный, второстепенный статус, а доминирующим там всегда оставался статус подданного).

В греческих же полисах именно граждане в своей совокупности составляли народ (demos). Сразу следует отметить, что сама концепция народа при всей своей кажущейся простоте и понятности отнюдь не на всем протяжении человеческой истории имела одинаковое наполнение и одинаковые коннотации. Достаточно проиллюстрировать это несколькими примерами. В нашем, современном понимании народ (если брать это понятие в строгом техническом смысле) – это совокупность всех жителей данного государства. В понимании, скажем, средневековом народ – совокупность низших общественных слоев: феодал оскорбился бы, если бы его причислили к народу. Античное, полисное понимание не совпадает ни с современным, ни со средневековым. Оно подразумевает, что народ – совокупность граждан, лиц, пользующихся неотъемлемыми гражданскими, в том числе политическими правами. Иными словами, получается, что народ в данном понимании – это как бы высший слой общества; лица более низкого статуса из него исключались.

Наряду с гражданами, с народом на территории полиса жили и другие лица, не пользовавшиеся гражданскими правами (рабы, переселенцы-метэки, женщины). Все эти люди, разумеется, не могли не быть частью общества. Но, как видим, при всем том они не входили в состав гражданской общины, в состав полиса, а следовательно, парадоксальным образом не причислялись к понятию народа.

Членами этого последнего были только совершеннолетние свободные мужчины, да и то не все, а лишь удовлетворявшие определенным требованиям. Важнейшим из этих требований являлось происхождение, по меньшей мере по прямой мужской линии, от предков-граждан. С выходцами из других городов и их потомками любой – без исключения – полис делился гражданскими правами в высшей степени неохотно; в доэллинистическое время случаи предоставления статуса гражданина (политии) «чужеземцу», пусть даже и такому же греку, были единичными и обусловленными, как правило, исключительными обстоятельствами. Были и другие критерии гражданина (владение земельным наделом, служба в войске). Но эти критерии были скорее «идеальными», чем обязательными, и допускали большее количество исключений. Гражданин, не участвующий в военных мероприятиях полиса, равно как и безземельный гражданин, был, конечно, не нормой, но сказать, что таковых не было вообще, означало бы погрешить против фактов. А вот критерий происхождения принимался во внимание неукоснительно; «обойти» его можно было только через специальное решение ad hominem (причем не получавшее силу прецедента), принятое высшей и последней инстанцией – народным собранием.

В классическом полисе, таким образом, приобрело очень выраженную форму противопоставление граждан прочим категориям населения. Гражданский коллектив был в известной степени некой замкнутой кастой, держащей в своих руках всю власть в государстве. Можно назвать полис корпорацией граждан, сплотившейся перед лицом всего остального мира – как окружавшего полис, так и «проникавшего» в него в лице жителей без гражданских прав.

Именно колоссальной важностью категорий гражданина и гражданства – важностью, которую невозможно переоценить, – обусловливались основные особенности полисного типа государственности. В рамках греческого полиса, пожалуй, впервые в мировой истории сложилось правильное и стабильное республиканское устройство. Это определилось с полной ясностью после устранения басилеев и придания органам власти коллегиального характера. Высшим из этих органов власти, верховным носителем государственного суверенитета являлось народное собрание, то есть собрание граждан. Во всяком случае, так было в идеале, в теории. В реальной жизни в различных полисах и на разных этапах их развития степень активного участия широких масс гражданского населения в политической жизни была, конечно, неодинаковой. В одних случаях власть народного собрания становилась вполне реальной, в других – оставалась номинальной. Тем не менее в принципе сама сущность полиса подразумевала, что верховная власть находится в руках коллектива граждан, воплощением которого выступает народное собрание.

Характернейшей чертой полисного типа государственности было то, что он не предусматривал каких-либо особых органов власти, оторванных от народа. Полисы были в полном смысле слова государствами без бюрократии, а их должностные лица (магистраты) выбирались гражданами путем голосования (или же с помощью жребия, считавшегося проявлением воли богов). Общество и государство в рамках полиса никак не были отделены друг от друга. Многие особенности полисного государственного устройства проистекали из того, что гражданская община как бы «растворила» внутри себя государственные структуры.

Естественно, что при всех вышеописанных условиях греческие полисы могли быть лишь очень небольшими по территории и особенно по населению. Если не говорить об исключениях, наиболее крупных, нетипичных полисных государствах (таких, как Спарта, Афины, Элида), у типового полиса население составляло не сотни и даже не десятки тысяч человек, а просто тысячи (бывало и меньше). Такой полис можно было полностью обойти из конца в конец за несколько часов или, поднявшись на какой-нибудь холм, увидеть весь его целиком. А все граждане должны были знать друг друга в лицо; это считалось важным требованием к «идеальному» полису.

Нужно отрешиться от представления, согласно которому вся полисная Греция была похожа на Афины, Спарту или Коринф. В политической жизни греческого мира тон задавали, безусловно, эти полисы-гиганты, но в структурообразующем плане нормой были отнюдь не они, а маленькие гражданские общины. Эта «миниатюрность» полиса была в известной мере задана рядом обстоятельств экономического, политического и культурного характера. Среди этих обстоятельств – и составлявшая постоянную проблему для большинства полисов стенохория, недостаток пригодных для возделывания земель (особенно в условиях тех областей, где полисы находились буквально вплотную друг к другу, ни один из них не мог расти больше, чем позволяли соседи), и необходимость сохранения и поддержания гражданского коллектива как некоего реального единства (в чрезмерно разросшемся полисе он уже переставал быть таким единством, превращался в фикцию, народное собрание переставало быть подлинным воплощением общины граждан), и некоторые особенности греческого мировосприятия.