Государевы вольнодумцы. Загадка Русского Средневековья - Виктор Григорьевич Смирнов Страница 5

За всеми этими событиями горожане почти забыли о новом князе. Между тем отношения Михаила Олельковича с новгородскими властями не заладились с самого начала. Киевский князь так и не смог смириться с положением простого наемника. К тому же дело запахло войной. Из Москвы доходили слухи о том, что великий князь, собрав большие силы, вот-вот выступит в поход на Новгород. Как военный человек, князь Михаил понимал, что новгородское ополчение не имеет никаких шансов против профессионального московского войска, закаленного в частых битвах с Ордой и княжеских междоусобицах. А поскольку в планы князя Михаила не входило погибать за новгородские интересы, он теперь искал подходящего повода, чтобы покинуть обреченный город.

Вскоре такой повод представился. Из Киева пришло сообщение о внезапной смерти князя Семена Олельковича. Получив эту весть, Михайло не только опечалился, но и взволновался. Оказалось, что король Казимир воспользовался кончиной князя Семена для того, чтобы упразднить Киевское княжество, и уже назначил своим наместником воеводу-католика Мартина Гаштольда. Михаил Олелькович тотчас обратился к новгородским властям с просьбой поддержать его претензии на киевский стол. Однако Борецкие прикинулись глухими, не желая обострять отношения с Казимиром, на военную помощь которого они все еще надеялись.

Разгневанный и разочарованный Михаил Олелькович покинул Новгород, на обратном пути в качестве компенсации ограбив Старую Руссу. (Дальнейшая судьба Михаила Олельковича сложилась трагически. Он попытался организовать заговор против короля Казимира, но был изобличен и казнен.)

Вместе с князем покинули Новгород Захария Скара и его помощники. Вряд ли они были удовлетворены результатами своей поездки в Новгород. Торговая миссия купцов-караимов провалилась. Здешний рынок был давно поделен, ганзейцы и новгородские купеческие гильдии жестко вытесняли конкурентов. Зато результатами своей проповеди Скара мог быть доволен. В Новгороде появились три десятка его единомышленников — «пришельцев врат». Правда, эти люди слишком примитивно устроены, чтобы вместить в себя мудрость каббалы, но зато они могут пригодиться при следующей попытке закрепиться в этом городе. Вот только есть ли смысл предпринимать эту новую попытку?

Как опытный врач, который способен распознать надвигающуюся неизлечимую болезнь у внешне здорового человека, Захария Скара не мог не видеть, что Новгород поражен тяжелым недугом, проистекавшим от жадности богатых и зависти бедных. Свобода и порожденный ею дух предприимчивости создали это чудо среди болот, но новгородские богатства стали заманчивой добычей для хищных соседей, тем более что город явно экономил на обороне. Ознакомившись с состоянием «пациента», Захария Скара мог бы поставить ему роковой диагноз. Печально, но Великий Новгород обречен. Он падет, как пал Иерусалим, под натиском алчных завоевателей, раздираемый распрями изнутри. И теперь все, кто хочет иметь дело с русскими, должны будут иметь дело с Москвой.

Приближался финал новгородской драмы. Засушливым летом 1471 года московские войска наголову разгромили новгородское ополчение на реке Шелони. В то время как москвичи и татары-наемники резали новгородских ополченцев, самый боеспособный владычный полк оставался в стороне, поскольку архиепископ Феофил под давлением московского митрополита запретил своим воеводам вступать в бой.

Началась агония республики. Московская петля затягивалась медленно, но верно, и в конце 1477 года Новгород пал. Был снят вечевой колокол, уничтожены древние вольности. Архиепископа Феофила заключили в монастырь, где он вскоре скончался, проклиная «убожество своего ума». Новгородская церковь оказалась обезглавленной, паства надолго лишилась своего владыки, что еще более усугубило сумятицу в новгородских головах.

…В 1480 году великий князь Иван Васильевич снова приехал в покоренный город. Московскому государю только что исполнилось сорок лет. Это был высоченный сутулый мужчина с пронзительным ястребиным взором, от которого впечатлительные женщины падали в обморок. У своих литовских предков Иван Васильевич унаследовал сдержанность и домовитость. По характеру это был настоящий правитель, словно сошедший со страниц маккиавелиевского «Государя». Умный, властный, хитрый, осторожный порой до трусости, он медленно, но верно продвигался к намеченной цели, то обходя, то ломая преграды, легко перешагивая через трупы и клятвы. В 1472 году вдовствовавший великий князь женился вторым браком на племяннице последнего византийского императора Софье (Зое) Палеолог. Это был брак по холодному расчету, который принесет Ивану Васильевичу не только политические выгоды, но и всякого рода неприятности, интриги и семейные неурядицы.

Иван III не любил Новгород, с которым у него были связаны тяжелые личные воспоминания. Этот город когда-то приютил мятежного Дмитрия Шемяку, который ослепил его отца и хотел утопить как щенка его самого. Но главное, этот город был полной противоположностью того государства, которое строил великий князь. В то время как новгородцы строили свое государство снизу, выбирая всю власть от уличного старосты до посадника и архиепископа, Иван III истово верил в то, что всякая власть должна строиться только сверху.

Чтобы вытравить ненавистный дух вечевой республики, великий князь воспользовался способом столь же простым, сколь и жестоким. Он приказал просто-напросто …заменить население Новгорода! Это была первая в отечественной истории (но, увы, не последняя) массовая депортация жителей целого города. Многие тысячи самых дееспособных и состоятельных горожан силой были вывезены в низовые земли, а отобранные у них дома и земли заселялись приезжими служилыми людьми. Разоренный, обезлюдевший Новгород покидала тогдашняя творческая интеллигенция: иконописцы, храмостроители, ювелиры, переписчики книг.

В свите великого князя отъехали в Москву и тайные еретики Денис и Алексей. Ивану Васильевичу так понравились эти двое, что он решил доверить им Успенский и Архангельский соборы столицы. Чем же покорили еретики недоверчивого князя, ненавидевшего все новгородское? Вряд ли своими богословскими познаниями. Иван Васильевич был прагматиком до мозга костей и все свои действия подчинял главной цели — строительству монолитного Русского государства, целиком подвластного его воле. Возможно, Державный решил, что два понятливых новгородских священника, обязанные ему своим возвышением, могут пригодиться в еще малозаметном, но исподволь нарастающем конфликте с московским митрополитом Геронтием. К тому же оба умели понравиться сильным мира сего, они не обременяли свою паству строгостями и нравоучениями, но при этом производили впечатление людей образованных и политичных. Можно также предположить, что кто-то влиятельный составил протекцию новгородским священникам, не исключено, что это были московские наместники, знавшие о промосковских симпатиях еретиков. Факт остается фактом: по юле государя настоятелями двух главных русских храмов, один из которых был кафедральным собором митрополитов московских, а второй — родовой усыпальницей Рюриковичей, сделались два новгородских еретика. Вслед за Алексеем и Денисом перебрались в Москву и некоторые другие их единомышленники, а вместе с ними перекочевала в столицу и сама ересь…