Расшифрованная "Илиада" - Лев Клейн Страница 5

Уже само деление «Илиады», как и «Одиссеи», на 24 песни не очень логично и просто напрашивается на изменения. Рубежи между песнями не вполне соответствуют основным разрывам в событиях. «Каталог кораблей», занимающий вторую половину второй песни, явно никак с ней не связан, он совершенно иной по характеру и должен быть выделен в самостоятельную песнь. Даже его место между второй и третьей песнями под сомнением (как и вообще его принадлежность к «Илиаде»). Если его изъять, логика повествования восстанавливается: вторая песнь завершается построением войск к бою, а третья песнь начинается с того, что войска построены. Рубеж между шестой и седьмой песнями проведен прямо по речам Гектора — седьмая начинается со стиха «Так говорящий, пронесся вратами блистательный Гектор». Нет четкого разрыва и между песнями XII и XIII — действие плавно перетекает из одной песни в другую, разделяет их только вставной эпизод: явление Посейдона. В конце песни XIV стоит обращение к музам с последующим описанием боя. Но с обращения к музам обычно начинаются песни — это явно начало новой рапсодии — XV. Изготовление новых доспехов для Ахилла (песнь XVIII) и снабжение ими Ахилла разорваны: конец этого эпизода отнесен к началу XIX песни. И так далее.

Это деление на 24 песни проведено через много веков после гомеровского времени эллинистическим филологом Зенодотом Эфесским в IV веке н. э., проведено не очень удачно. Поэтому современные филологи, принимая древнее деление как условное, удобное лишь в силу традиционности и общераспространенности (по нему идет привычный счет стихов поэмы), разбивают каждую рапсодию на более дробные, сюжетно монолитные куски. Можно называть их эпизодами. Так, в первой песни выделяются: «Проэмий» (Предисловие), «Мор», «Ссора», «Честь» («Обида»), «Поездка в Хрису», «Мольбы» («Олимп») и т. д. А уж группировка их в песни (или разбивка по песням) может совершаться по-разному, и, вероятно, совершалась по-разному — во всяком случае, не на те 24 песни, которые ввел эфесский грамотей. Он больше заботился о том, чтобы песен было 24 (по числу букв греческого алфавита, поскольку у греков числа обозначались буквами) и чтобы объем их был примерно одинаковым — чтобы их было удобно исполнять полностью до неизбежного перерыва на отдых.

Именно те трудности чтения, те несообразности текста, которые породили двухсотлетний спор унитариев с аналитиками, делают чтение «Илиады» чрезвычайно занимательным не только для исследователя — для всякого пытливого ума. «Потреплем лавры старика», — говаривал лицейский учитель Пушкина, приступая к занятиям с лицеистами гомеровским эпосом. Дело не в сладости унижения великого, не в тайном наслаждении, приписываемом Зоилу — одному из первых «злопыхателей» Гомера. Этот философ и критик IV—III веков до н. э. выявлял реальные нелепости у Гомера и был прозван «бичом Гомера». Его имя стало нарицательным для мелочного хулителя, но его критика совсем не мелочна Она плодотворна. Почему-то мы не ставим великого философа Платона в число зоилов, а ведь Платон в своем идеальном государстве вообще запрещал чтение Гомера!

Находить противоречия в тексте и размышлять над их причинами страшно интересно. Ведь это значит выявлять нарушения порядка и пробиваться сквозь хаос наслоений истории текста к первоначальному ядру, каким бы оно ни было. Если воспринимать «Илиаду» как цепь загадочных и запутанных обстоятельств, которые необходимо распутать.

4. Дилетантизм и профессионализм. Энциклопедич-ность представленного в «Илиаде» материала образует основу для того, чтобы люди самых разных специальностей и интересов находили для себя нечто близкое, доступное и занимательное в этих материалах. Чтобы они могли со знанием дела рассуждать о некоторых аспектах «Илиады» (разумеется, осторожно — все же нас отделяет от гомеровского времени две тысячи семьсот с лишним лет, а от Троянской войны — еще пятьсот). Но это и любопытно — какими эти стороны жизни были тогда, на заре европейской истории. От этого веет неповторимым ароматом древности. Это же вдуматься — какая толща времени! Три тысячи лет — втрое дольше, чем от нас до начала Киевской Руси...

Есть книги по гомеровской флоре {Fellner 1897), по гомеровскому миру животных {Körner 1930), отдельно о собаках в произведениях Гомера {Scott 1947-1948:226-228), по гомеровским кораблям, оружию {Reichel 1901) и другим вещам {Archaeologia Homer ica 1968-1990), гомеровским богам {Erbse 1986), отдельно по каждому богу, по трапезам {Brosin 1861), по числам у Гомера, по упоминаемым народам, по экономике гомеровского общества и бездне других сюжетов.

Бывает, что люди активно и творчески вчитываются в «Илиаду», и это их настолько захватывает, что они втягиваются в исследование, особенно если у них есть к этому страсть и навык. Ученые других специализаций, не филологи, не классицисты, в конце концов берутся за перо и не только ввязываются в дискуссии, но и выпускают книги по гомеровским проблемам. Так, московский философ профессор А. Ф. Лосев написал книгу «Гомер» {Лосев I960), которая служит пособием для студентов. Иркутский геолог и геоморфолог член-корреспондент АН СССР Н. А. Флоренсов при жизни не решался опубликовать свои размышления о Гомере, но посмертно вышла его книжка «Троянская война и поэмы Гомера» {Флоренсов 1991).

Итальянский инженер-ядерщик Феличе Винчи выпустил огромный труд «Гомер и Балтика» {Винчи 2004).

Ценность этих книг разная. Можно не соглашаться с идеями Лосева, но нужно признать, что его книга написана в высшей степени квалифицированно и профессионально, с учетом всего наличного материала, всей доступной литературы, без нарушений научной методики. Спорность ряда положений обусловлена не упущениями автора, а недостатком материалов для убедительного решения, фрагментарностью их, неизбежностью гипотетических восполнений и реконструкции.

Книга Флоренсова оставляет двойственное впечатление. В ней много умных мыслей и метких наблюдений, но круг знаний автора по избранным проблемам был явно слишком ограничен. Флоренсов принимал на веру греческий язык троянцев, реальность взятия ахейцами Трои, видное место этой войны в реальной истории. Для него явилось неожиданностью открытие клинописной надписи о «крутой Вилусе» и лувийского языка троянцев, но он честно привел эту обескураживающую новость в послесловии.

Труд Феличе Винчи насквозь дилетантский и бесполезный. Проникшись несуразной идеей, что Трою надо искать не в Малой Азии, а в Финляндии (Одиссей же плавал в Балтийском море, а не в Средиземном), автор отыскивает в Скандинавии и Англии отдаленно созвучные гомеровским местные названия, без всякой доказательной методики сопоставляет их с гомеровскими, и не обращает внимания на разительные несоответствия, просто не замечает их. Его соблазнила нередкая у технарей иллюзия, что гуманитарные занятия очень легки и никакой методики там не требуется, что нужна лишь начитанность в избранном вопросе. Книга его, переведенная с итальянского на английский и на русский (на средства автора), есть графоманское произведение, и научная ее ценность равна нулю.

Здесь я должен сказать о себе. Я ведь тоже занялся Гомером всерьез, не будучи профессионалом. По образованию и профессии я археолог (профессор археологии), получил также филологическое образование, но не классическое, а по русскому фольклору. Правда, школа у меня была очень хорошая, высшего класса: по археологии моим учителем в Ленинградском университете был проф. М. И. Артамонов, директор сначала Института истории материальной культуры, потом Эрмитажа и заведующий кафедрой археологии, а по филологии — профессор В. Я. Пропп, один из основателей русского структурализма и семиотики. Я владею некоторыми современными европейскими языками, но древними (греческим и латынью) свободно не владею. В этих языках моих знаний хватает лишь на то, чтобы читать со словарем и разбираться в отдельных словоформах. Я не могу наслаждаться чтением греческого оригинала поэмы.