Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1933-1936 гг. - Юрий Фельштинский Страница 5

В проекте платформы было немало противоречий, доминировали догматизм и дух коммунистического единовластия, однако многие ее предложения были рациональны и в случае принятия могли способствовать некоторому смягчению существовавшего в партии и стране режима. Проект был направлен в «Правду», однако по решению политбюро в публикации было отказано. Оппозиционеры нашли возможности для издания текста нелегально отдельной брошюрой, после чего травля оппозиции приняла необузданный характер.

На объединенном пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) в октябре 1927 г. Троцкий был исключен из состава ЦК. Начались репрессии против других оппозиционеров, включая аресты. Объединенная оппозиция ответила контрдемонстрациями 7 ноября в Москве и Ленинграде, после чего Троцкий был исключен из партии. На состоявшемся в декабре XV съезде ВКП(б) исключению подверглись многие другие видные сторонники оппозиции, а на местах резко увеличилось число арестов несогласных со сталинским диктатом. При этом группа оппозиционеров, в частности Каменев и Зиновьев, сразу же заявила об отказе от своих взглядов, капитуляции перед большинством, а в следующие месяцы за ними последовал ряд других оппозиционных деятелей.

В январе 1928 г. лидеры оппозиции были сосланы. Троцкий оказался в Алма-Ате. Оттуда он пытался поддерживать связь со своими сторонниками, рассылал директивные письма. В связи с проходившим в Москве VI конгрессом Коминтерна, который должен был принять его программу, он написал обширный документ «Критика программы Коммунистического Интернационала» и несколько других критических материалов. В ссылке Троцкий начал работать над книгой своих воспоминаний.

Постепенно власти все более ограничивали контакты главного сталинского противника, а в ноябре установили вокруг него почтовую блокаду. От Троцкого спешили отречься не только каявшиеся оппозиционеры, но и те, кто формально в оппозиции не состоял, но был связан с Львом Давидовичем хотя бы личными отношениями или общими интересами.

И все же Сталин продолжал считать Троцкого опасным и сильным врагом, не понимая, что он мог бы стать таковым лишь в случае каких-либо чрезвычайных событий. Сталин полагал крайне важным заставить Троцкого замолчать, причем в ближайшее время, что способствовало бы закреплению личной диктатуры. Из возможных путей достижения этой цели (физическое устранение, заключение в тюрьму, оставление на неопределенный срок в ссылке, причем в полной изоляции, изгнание за рубеж) избран был последний вариант. Советские власти полагали, что за границей Троцкому не удастся объединить вокруг себя сколько-нибудь значительные силы и его имя скоро забудется («Дальше едешь — тише будешь», — гласила подпись под одной из тогдашних карикатур на диссидентского лидера). Это была серьезная ошибка Сталина, отнюдь не предполагавшего, что за пределами СССР главный оппозиционер не только сохранит, но и значительно расширит свое международное влияние, станет инициатором создания альтернативного международного коммунистического движения.

По решению Политбюро ЦК ВКП(б) от 7 января 1929 г. ^[14] Троцкий был депортирован в Турцию, куда вместе с женой и сыном Львом был доставлен на пароходе «Ильич» 12 февраля 1929 г.

Первоначально казалось, что это решение не являлось окончательным, что Троцкому предоставлена возможность раскаяться и возвратиться в СССР или что, по крайней мере, советские власти надеялись на его молчание за рубежом.

Дело в том, что высылка сопровождалась некоторыми странными для выдворения из большевистской тоталитарной державы моментами: официальный мотив, который был выдвинут советским правительством перед турецким президентом Мустафой-пашой для получения визы, состоял в том, что Троцкий якобы нуждался в лечении (в Турции!); ему и близким было сохранено советское гражданство и выданы советские паспорта ^[15]; в первое время жил он в здании консульства СССР в Стамбуле и получал почту на адрес консульства; когда Троцкий покидал корабль, представитель ОГПУ передал ему 1500 долларов на устройство. «Это была последняя плата от государства, одним из отцов-основателей которого он был», — писал биограф Троцкого Исаак Дойчер ^[16]. Дойчер продолжал: «Троцкий мог увидеть за этим издевательскую усмешку Сталина, но, будучи без единого цента, он проглотил оскорбление и принял деньги» ^[17]. Добавим, что та же издевательская усмешка виделась в названии теплохода «Ильич», на борту которого и была совершена депортация.

В течение всех лет пребывания за рубежом Троцкий и его семья жили исключительно скромно, хотя он и получал довольно большие гонорары за свои книги и статьи от западных издательств и редакций журналов. Все эти средства он передавал на выпуск периодических и других изданий своего направления и на поддержку организаций своих сторонников. Средства на обзаведение в Турции и на начало издательской деятельности Троцкий получил в виде займа в сумме 20 тыс. франков от французского социалиста Мориса Паза, а позже возвратил долг из гонораров.

Вначале Троцкий не очень хорошо представлял себе денежную ценность своих публикаций. Послав статью своему переводчику и литературному агенту Максу Истмену в США с просьбой перевести ее и продать какому-либо изданию, Троцкий оценил ее в 200 долларов, но Истмен смог получить от журнала «Либерти» 1500 долларов ^[18]. Вскоре Троцкий получил первые крупные гонорары от американских газет, публиковавших его статьи. Затем американское издательство «Скрибнер энд Санс» заплатило ему аванс в 7 тыс. долларов за будущую книгу воспоминаний. Еще через некоторое время он получил из США гонорар в 45 тыс. долларов за «Историю русской революции» ^[19].

Тот факт, что Троцкий весьма нуждался в средствах на протяжении всех лет эмиграции и крайне экономно относился к тратам, виден из документов, публикуемых в настоящем издании. Он был весьма озабочен тем, как ему добраться из Стамбула в Осло, когда в начале 1931 г. встал вопрос о его возможной поездке в Норвегию для чтения лекций (поездка не состоялась). Добираться морем, считал он, будет очень дорого. В 1936 г., находясь в больнице в Осло, он сообщал знакомому о своей «финансовой катастрофе»: он должен был платить за лечение по 10 крон в день, а у него всего оставалось 100 крон.