Штурм Карпат. Зима 1915 года - Максим Оськин Страница 5

В свою очередь, к этому времени австрийские армии уже успели перевести дух и пополниться германскими подкреплениями. Предупредив русских, 9 января 1915 года австрийцы и германцы сами начнут наступление на широком фронте от Буковины до Мезо-Лаборча, нанося сразу два удара в направлениях Ужгород — Самбор и Мункач — Стрый. В качестве первоочередных целей неприятельское командование поставило деблокаду крепости Перемышль (что вынудило бы русских очистить Карпаты) и отбрасывание русских от Краковского крепостного района.

Русские войска на привале. Карпаты, 1915 г.

Планирование наступательных операций продолжалось и в русской Ставке: фронты получили вполне конкретные задачи по реализации планов Верховного главнокомандующего, как только будут устранены трудности со снабжением войск техникой и боеприпасами. Сделав передышку на декабрь месяц, русские возобновили наступление. Впрочем, тенденция к затягиванию военных действий явственно определилась, и сознавалась высшим командным составом. Так, 18 ноября 1914 года тот же командующий 8-й армией ген. А.А. Брусилов писал жене: «…думаю, что война не может не быть очень продолжительной. Сколько уже народу погибло, а ведь это только начало… борьба только началась». От 18 декабря: «…возможно, что война продолжится и год и два… для достижения наших целей требуется очень долгая война, иначе пролитая кровь будет напрасна». Также 5 декабря 1914 года Брусилову вторил в своих письмах и командующий 4-й армией ген. А.Е. Эверт: «…дела не так хороши, как бы хотелось, и война, хотя и победоносная, но затянется наверно надолго…» ^[7].

Русское оперативно-стратегическое планирование, производимое в Ставке Верховного главнокомандующего, имело ряд своеобразных черт. Дело в том, что на данном этапе великий князь Николай Николаевич в своих замыслах исходил, прежде всего, из своей собственной оценки ситуации, не опираясь на мнение царя и правительства. Что касается императора Николая II, то он доверился своему дяде, а правительство нарочито игнорировалось Верховным главнокомандующим. Такая ненормальная обстановка сложилась вследствие того, что страна была искусственно разделена на «фронт» и «тыл», совершенно несоотносимые друг с другом.

Полагая, что война будет скоротечной, император не желал отягощать страну несением военных тягот, действуя «по старинке», подобно конфликтам девятнадцатого столетия. Делать первые шаги на пути превращения государства в «военный лагерь» пришлось лишь под давлением поражений 1915 года и отступлением на восток. Цена этому — громадные потери весны-лета 1915 года, превзошедшие потери первого полугодия войны. В итоге выходило, что стратегия практически целиком находилась в руках вел. кн. Николая Николаевича, который и оперировал ей по своему усмотрению, исходя из собственного понимания сущности Мирового конфликта и методов ведения боевых действий в стратегических масштабах.

Такой порядок вещей негативным образом сказывался на действиях фронтов. Как справедливо отмечал начальник штаба Северо-Западного фронта ген. М.Д. Бонч-Бруевич, «из отсутствия руководящей идеи войны, из недостатка твердости в постановке ближайшей ее задачи и из разнородности решений на фронтах — вытекали колебания Ставки в сосредоточении сил и в распределении их между фронтами; все это в значительной мере покоилось на многократных требованиях и просьбах фронтов осуществить такое сосредоточение сил, которое удовлетворяло бы решению, принятому фронтом. Ставка занималась соглашательством этих противоречивых решений» ^[8].

Русские войска в Карпатах, 1915 г.

В итоге, в то же самое время, как Юго-Западный фронт получил карт-бланш на наступление в Карпаты, наступательные задачи были поставлены и перед Северо-Западным фронтом. Так, 4 января 1915 года на совещании генерал-квартирмейстера Ставки ген. Ю.Н. Данилова и главнокомандующего армиями СЗФ ген. Н.В. Рузского в Седлеце, было твердо решено наступать в Восточную Пруссию. Для решения этой задачи, формировалась новая 12-я армия, а к русско-германской границе в этом регионе притягивалось семь кавалерийских дивизий. В своем стратегическом планировании Ставка во многом исходила из географической карты. К началу 1915 года от 1-й, 2-й и 5-й армий Северо-Западного фронта до Берлина было 450 верст; а от стыка 3-й и 9-й армий Юго-Западного фронта до Вены 375 верст, и до Будапешта всего 325 верст. Но зато последнее расстояние приходилось преодолевать по горам, где численное превосходство не играло особенного значения.

Понимая, что русские армии Юго-Западного фронта, увязшие в горных боях, вполне могут не преодолеть Карпат, начальник штаба Юго-Западного фронта ген. М.В. Алексеев в очередной раз предложил нанести по австрийцам главный удар на левом берегу Вислы с севера на восток, пока войска Северо-Западного фронта скуют германцев. То есть, по сути, генерал Алексеев вновь воспроизводил тот план, что предлагался им еще до войны, в 1908 и 1912 годах. Однако, во-первых, австрийцы уже были подкреплены германскими частями, которые вкраплялись в них на самых тяжелых участках, и способствовали сдерживанию продвижения русских. В своих воспоминаниях, ген. А.А. Брусилов писал о германской тактике: «Нужно отдать справедливость немцам: они, предпринимая какую-либо операцию, бросали в выбранном ими направлении сразу возможно большие силы с некоторым риском и решительно приводили в исполнение принятый ими план действий; это давало им в большинстве случаев блестящий результат» ^[9].

Положение противоборствующих сторон на Восточном фронте к началу Карпатской операции в январе 1915 г.

Во-вторых, в условиях, когда русские не могли получать хорошо подготовленных пополнений в достаточном количестве, а число боеприпасов уже строго лимитировалось, лучшим вариантом необходимо признать мнение ген. Н.В. Рузского. Командующий армиями Северо-Западного фронта, признавая, что немцы могут легко перебрасывать войска с Запада на Восток и тем самым всегда успеют парировать опасную ситуацию, главкосевзап предложил ограничиться занятием Восточной Пруссии, постепенно вытеснив оттуда немцев, пока их главные силы еще по-прежнему скованы на Западе. Таким образом, генерал Рузский фактически признавал необходимым переход к стратегической обороне на всем Восточном фронте, подобно тому, как это сделали англо-французы, и поставить перед войсками ограниченные, а не глобальные, цели, достижение которых лишь улучшало наше положение, не ведя к коренному изменению обстановки.