Миссис Хемингуэй - Наоми Вуд Страница 5

Дневная жара достигла апогея. Понтон относит от берега, насколько позволяют натянувшиеся цепи. Насекомые на отмели гудят все громче и звонче, как будто кто-то невидимый медленно сдавливает их пальцами. Тени деревьев перетекают в воде, словно уксус в масле.

Хэдли жарится на солнышке, а Эрнест упражняется в подводном плавании. Неожиданно с пляжа доносится длинный свист. Кто-то к ним плывет. И хотя лица пока еще не различить, Хэдли знает: это Файф. Хемингуэи смотрят, как она приближается, взбивая кружево пены сильными гребками.

Файф, улыбаясь, выбирается на деревянный настил. Некоторое время восстанавливает дыхание, а затем произносит с нарочитым английским акцентом:

– Привет, ребята! Раненько вы сегодня поднялись. – Энергичная и ясноглазая, как всегда, она стряхивает воду с коротких волос. – Лавочник в Жуане говорит, жарко не по сезону. Не по сезону, сказал он, hors de saison. Или он имел в виду, что это внесезонная жара? Даже и не знаю. В общем, что температура не июньская.

Вообще-то Хэдли уже собиралась плыть назад – ее светлая кожа легко обгорает, но теперь ей придется остаться. Все трое уселись на понтоне, болтая в воде ногами. Муж мрачно поглядывает то на одну, то на другую – до Антиба Хэдли не доводилось видеть у Эрнеста такого выражения лица. А еще она замечает, как любовница украдкой бросает страдальческие взгляды на его обнаженную грудь, которую жгучее солнце Антиба покрыло великолепным бронзовым загаром.

– Мне сегодня с утра что-то паршиво. – Файф снова поворачивается к Хэдли. Вчера ночью они допоздна пили и болтали, сплетничая об общих друзьях с яростной ожесточенностью, которую хотели бы направить друг на друга. Зельда, Скотт, Сара, Джеральд – каждый из них был легкой мишенью для злословия.

– Мы все выпили лишнего, – отвечает Хэдли. – Сама не знаю, почему проснулась так рано.

– Миссия моей жены – не давать мне спать.

Хэдли смотрит в воду на свои бледные ступни.

– Восемь часов – не так уж и рано.

– Никогда не была жаворонком. – Файф поправляет оборки на лямках купальника. – В отличие от Джинни.

Солнечные блики играют на воде, волны гулко ударяют в днище понтона. Эрнест отодвигается в сторону и вытягивается во весь рост. Хэдли наблюдает за ним – через пару минут он уже провалится в сон. Как легко ее муж находит выход из странного мира, который сам же и создал! Хотя приходится признаться, что в этой неловкой ситуации есть и ее вина. В конце концов, ведь именно она пригласила сюда Файф!

Файф, как подобает корреспонденту модного журнала, щебечет о белых кожаных перчатках, которые вчера обнаружила в Жуан-ле-Пене:

– Понимаешь, они стоят не дороже буханки хлеба, я непременно должна заполучить такие. Позвоню хозяину лавки, пусть отложит для меня. Терпеть не могу, когда что-нибудь уплывает у меня из-под носа.

Украдкой друг от друга обе то и дело бросают на Эрнеста плотоядные взгляды, будто готовы слизывать соль с его кожи.

Наконец Файф встает, соединяет ладони над головой – Хэдли видит ее угловатую тень – и ныряет, почти не подняв брызг.

– Уверена, ты тоже смогла бы, – говорит она Хэдли, взбираясь обратно на настил. Вода ручейками сбегает по внутренней поверхности ее бедер. – Ты просто попробуй.

Файф садится так близко к Хэдли, что та ощущает шершавую ткань ее трикотажного купальника. Несмотря на жару, подруга вся покрыта мурашками. А когда наклоняется, то видно, что груди у нее нет. Как может Эрнест любить женщину-мальчика?

– Не хочу. Боюсь.

– Чего?

– Сломать что-нибудь. Спину. Шею.

– Не сломаешь. Обещаю.

Перед глазами Хэдли вновь проносятся воспоминания. Сент-Луис, рабочий машет ей из сада, стул с грохотом падает на пол, опора уходит из-под ног, руки тщетно пытаются ухватиться за оконный шпингалет, ужас от кажущегося бесконечным падения, лязг зубов, когда она ударяется подбородком о кирпичную кладку, вкус крови во рту. Ей было шесть лет. Многие месяцы Хэдли передвигалась только в инвалидной коляске, чтобы не тревожить позвоночник, ей тогда казалось, будто она останется в этой коляске на всю жизнь. В этом скучном и вежливом Сент-Луисе! А потом появился Эрнест, в один прекрасный вечер на вечеринке в Чикаго, нежданный и непрошеный, он распахнул перед ней целый мир во всем его великолепии.

– Я никогда не училась нырять.

– Нырнуть может каждый, глупышка.

– Но не с моей спиной. Я за нее всю жизнь боюсь.

– Всего-то и нужно, что поднять руки, согнуть колени, наметить себе точку в воде и прыгнуть туда головой вниз. – Файф вновь входит в воду под идеальным углом и появляется на поверхности, очаровательная, мокрая и сияющая. Хорошо, что глаза Эрнеста закрыты. – Попробуй.