Человек с яйцом. Жизнь и мнения Александра Проханова - Лев Данилкин Страница 5

Фефеловы.

Помнит ли он свое детство в этом доме в Тбилиси? «В Тбилиси я не могу ничего помнить, потому что в Тбилиси я только родился, 26 февраля, а уже в марте был снова в Москве. В Тбилиси отправили рожать мою мать, потому что считали, что там теплее, что там родственники, старые связи. Спустя много лет у меня был такой период, когда я был поводырем слепых, и однажды мои московские слепые поехали в гости к тбилисским слепым. Я пришел к своему дому, причем это был уже другой Тбилиси, другой город и другие названия улиц. Бабка рассказала мне, как найти этот дом на Татьянинской улице. Ну, скажем, пойдешь по Никольской набережной, дойдешь до Кирочной улицы, где кирха стояла, свернешь там налево и пойдешь до ресторана Вейцеля — ничего этого уже нет, все занято другим, никакой кирхи. И вот я ночью, после очередного пира, оставил слепых, пьяный, в таком галлюциногенном состоянии, пошел по ночному Тифлису, спрашивая прохожих, нашел эту улицу и среди глубокой ночи, в три часа, сел на тротуар и смотрел на двухэтажный дом с воротами посередине, где я родился, где родились мои предки. Мимо меня бегали кошки, входили в подворотню, и мне казалось, что эти кошки оборотни, метемпсихоз — что это мои предки, пращуры.

— У Бондаренко написано, что по праву рождения вы имели бы основание претендовать на грузинское президентство не меньше, чем какой-нибудь Шеварднадзе (которого, заметим в скобках, Проханов однажды назвал „витязем в крысиной шкуре“).

— Это все бреды бондаренковские. Никаких прав у меня, по-видимому, нет, да и нет никаких претензий. Грузия меня интересует стратегически только как отколовшаяся от России мятежная республика, которую придется — не мне, так моим внукам, — пристегивать обратно, батальонами или энергосистемами. И еще, конечно, в моем роду ходят кавказские мифы, легенды родовые, бабушка, например, все время рассказывала, как мой дед ходил в гости к чеченцам, своим друзьям, с которыми они вместе учились, и однажды эти друзья решили его ограбить — снять с него кольцо золотое, часы. Он где-то подслушал этот разговор и делал вид, что пьет, а сам не пил, набил карманы песком, а когда они пошли провожать его и замыслили уже нападение, он кинул им в глаза горсти песка, ослепил их и этим сам спасся».

Тит Фефелов порвал с молоканством и перекрестился в баптисты. Молоканство к концу XIX века стало чем-то вроде конфессиональной экзотики, по крайней мере, для представителей истеблишмента; молокан запрещалось брать на офицерские должности, православные партнеры по бизнесу поглядывали на них с подозрением. В Россию тем временем хлынуло множество миссионеров из Европы — среди знати обычно проповедовали англичане, а среди низших сословий — немцы. Новые баптисты, как правило, рекрутировались не из православных, а как раз из молокан. Однажды в Тифлис явился проповедник Феттлер, который и обратил многих бывших молокан в баптизм — более вестернизированную форму протестантизма.

Сам до сорока лет неграмотный, Тит ближе к концу жизни стал выезжать в Европу на конгрессы баптистов и всем своим восьмерым детям дал прекрасное европейское образование. Одна двоюродная бабка Проханова кончила Бестужевские курсы и ездила на стажировку в Италию, где копала Помпеи, другой дед учился в Гейдельберге и Халле, где слушал лекции Виндельбанда, Вунда и Мунде и стал германофилом, третий окончил химфак университета и был художником. Согласно представлениям Проханова, «эти разночинные люди были одновременно и рафинированные, и народные».

Параллельно мигрировала из поволжских деревень и пускала корни на Кавказе вегетативная система, связанная с отцом, — линия, состоявшая в тесных родственных отношениях с семьей Тита Алексеевича и поэтому странным образом оказавшаяся родней и по материнской. Как и Мазаевы и Фефелоны, Прохановы составляли руководящую верхушку российского баптизма.

В первую очередь следует упомянуть о родном деде Александра Андреевича — А. С. Проханове, который в 1890-х годах организовал общество образованных молокан, программной целью которого было создать «религиозное безбожное сектантское общество», что бы это ни значило. Этот клан также выбился в городскую среду — но не в Тифлис, а во Владикавказ; и именно там, кстати, находился родовой склеп Прохановых — даже и при том, что Александр Андреевич ничего о нем не знает и никогда не был во «владикавказских резиденциях».

Самая, однако, неоднозначная фигура отцовского тейпа — двоюродный дед, брат отца нашего героя, Иван Степанович Проханов. В чине прохановских праотцев Иван Степанович Проханов (1869–1933) — «русский Лютер», проповедник, утопист, организатор евангелического движения, президент союза евангелистов России — занимает одну из центральных позиций; по его биографии имеет смысл проехать на первой передаче.

Это не то чтобы близкий нашему герою человек (они не имели возможности общаться), но в их биографиях и манере проповедовать встречается немало неожиданных рифм, на что первым указал Дугин. Исследователь прохановского рода не может пройти мимо любопытнейшего документа, который называется «В котле России». Это автобиография И. С. Проханова, изданная им в 1933 году в Берлине.

По этому документу можно судить о том, откуда произошли предки Александра Андреевича по отцовской линии, каков был примерный статус семьи, а главное, об интенсивности присутствия семьи Прохановых в российской общественной жизни.

Иван родился в 1869 году, а его родители, крестьяне-молокане из деревень Канопино и Свастуха Откарского уезда Саратовской губернии, в 1862-м на бричке переехали на Кавказ — «из-за преследований со стороны православных священников». Путешествие, 2000 км, «было очень опасным». Семья осела во Владикавказе, владела четырьмя водяными мельницами на берегу Терека, землей. Степан Проханов стал членом городского совета, а в 1876-м перешел в евангелизм. В 1894-м выслан из Владикавказа в селение Гюрюсы: «это была естественная тюрьма». Умер в 1910-м.

Обратившись в 1886 году в евангелизм, Иван поступает в Санкт-Петербургский технологический институт. Пишет поэмы и гимны. Много путешествует — в том числе и по тем местам, где через сто с лишним лет будет бродить в обществе Б. А. Березовского его двоюродный внук: «Наиболее популярным местом в Лондоне был Гайд-парк, в котором на открытом воздухе можно было обсуждать все, что угодно». Выступая в Бристольском баптистском колледже на обеде, он произнес любопытный тост: «Англия является лучшей страной в мире», — но когда аплодисменты прекратились, тихо добавил: — «после России».

В связи с этим эпизодом нельзя не вспомнить провокационный выпад публициста Д. Галковского, объявившего в 2005 году, что А. А. Проханов является «потомственным национал-предателем» и представителем спонсируемой Лондоном религиозно-антирусской секты, а его дед Иван Степанович был «одним из активнейших членов английской резидентуры в Российской империи» — и по возвращении из Англии «развернул широкомасштабную подрывную работу». В связи со всем вышеизложенным публицист позволяет себе дать А. А. Проханову совет: «Чемодан! Вокзал! Англия!». Версия Галковского, несомненно, заслуживала бы самой пристальной проверки, будь она подкреплена ссылками хотя бы на какие-то источники.