Тайны русской водки. Эпоха Михаила Горбачева - Александр Никишин Страница 5

Лозунг перестроечных дней – 1. «Пьянство и алкоголизм – большое социальное зло, несовместимое с принципами социалистического общежития, с коммунистической нравственностью. Оно мешает политическому и культурному росту людей, снижает их производственную и общественную активность, подрывает здоровье, пагубно влияет на воспитание детей, разрушает семью». Короче: «Пьянству – бой!»

Лозунг перестроечных дней – 2. «Пьянству – бой? Так выпьем перед боем!». Таким был альтернативный лозунг дня, исторгнутый из народных глубин. Вернулись карточки и талоны. Талон мог быть выдан даже на грудного ребенка. Однако, было непросто «отоварить» свои талоны. Талон не был пропуском в магазин без очереди. Можно было протолкаться в очереди весь день, но так и не купить заветную бутылку. Толпа могла снести прилавок, поэтому его закрывали решеткой. В магазинах милиция открывала свои посты. Это место быстро стало «хлебным», и резко возросла текучесть милицейских кадров. Пьяный люд ломал голову: как отоварить водочные талоны? Алкогольную продукцию (10 бутылок водки, 10 бутылок вина и 5 бутылок шампанского на 20 человек) можно было приобрести на свадьбу по справке из ЗАГСа. Справка стала бесценной. Водку теперь покупали в подворотнях днем, а ночью ею торговали таксисты, водители поливальных и снегоуборочных машин. Останавливаешь и говоришь: «У тебя есть?», и – понятно, чего ты хочешь. Переплачивали шоферам втрое. Талоны на водку отоваривали даже непьющие, так как за водку можно было приобрести любой дефицит. В результате ее стало не хватать. То, что никогда не было дефицитом (водка), им вдруг стало.

«Пьяный» пропуск на работу. На одном из заводов Сибири уличенным в пьянстве на рабочем месте вручали пропуск размером с чемодан. Вся страна хохотала, как над анекдотом. Не хохотал только Егор Лигачев, который к теме борьбы с пьянством отнесся очень серьезно. Я даже подозреваю, что идея с пропуском родилась в его оригинальных мозгах сибиряка.

Очередь в магазин за водкой. Что такое очередь за водкой в советское время? Это… Нет, боюсь, не смогу я передать энергетику жаждущей человеческой массы, которая готова поминутно впасть в злобную агрессию, не опишу я и пеструю толпу, обуреваемую одним понятным и простым желанием – выпить. Помню, в хвосте толпы бродили подозрительные личности, предлагая «взять без очереди». Кто-то, не желая ждать, давал деньги. Личности продирались в магазин, и – пропадали!.. Объяснить, что такое очередь вообще, сегодня очень непросто. Легче процитировать текст писателя А. Гладилина: «…Мы с дедом занимали очередь часов с пяти-шести вечера. Я очень любил быть в очереди первым. Если мы приходили, и у окна подсобки нашего куреневского гастронома уже стоял какой-нибудь человек, я просто горевал, я ненавидел его, и уж очередь тогда теряла единственную свою прелесть, превращаясь в полную каторгу. К наступлению темноты в очереди уж было человек сорок-пятьдесят, и ладно, если ночь была не холодная, а если мороз, то уж танцевали-танцевали, ну, и конечно, закутывались, как чучела, и с ватным одеялами, бывало, приходили. Ближе к рассвету косяком тянулись чудаки, воображающие, что это и есть самое время оказаться в голове. Оказывались они в добром хвосте. Но к восьми утра получалось, что и они мудрецы, потому что подлинный хвост очереди уходил к концу квартала, и за его угол, в невидимую даль. А мы с дедом стоим первыми, крепко уцепившись за подоконник. Потому что вокруг набралось столько жмущихся, виснущих, нахалов, плотная толпа у окна. Вот приходит милиционер, наша надежда, кое-как разуплотняет, хотя всех отогнать не может: все оказывается «стояли». Блаженный миг, когда за окном начинаются постукивания, шорох. Снимается изнутри дубовая ставня. Продавец открывает окно. Наши судорожно протянутые руки со смятыми рублями и давно приготовленным, чтоб без сдачи, числом копеек. Сзади жмут, изо всех сил цепляюсь за подоконник, милиционер орет, осаждает, я, зажатый, оказываюсь приподнятым от земли, вишу, не касаясь ее ногами, все внимание сконцентрировано на протянутой руке. Вот продавец берет у меня деньги. Хлоп!.. Барахтаясь изо всех сил, вырываюсь из давки. О, великий момент».

Очередь – это хорошо. Уникальность времени Горбачева даже не в том, что магазины были пусты и были очереди за дефицитом. Уникальность в том, что были люди, доказывающие в прессе, что очередь – это очень хорошо, это благо. Некто А.Б. Гофман писал в годы «сухого закона»: «…Очереди, как правило, вызывают недовольство тех, кто в них стоит… Мне кажется, что оно вызвано ненаучным подходом к очереди, непониманием той важной позитивной роли, которую она играет в жизни человека и общества… Лично я, когда вижу, что очереди нет и что можно прямо без помех подойти к прилавку или к стойке, чувствую себя неуверенно и тревожно». От чего же чувствовал тревогу этот человек? Оказывается, от того, что «…отсутствие очереди чаще всего означает отсутствие товара или даже продавца… Очередь, на мой взгляд, – одна из гарантий качества товара. Поэтому, если случается, что один и тот же товар продается в двух местах: без очереди и в очереди – я выбираю последний вариант. Более того, из двух расположенных поблизости очередей я всегда выбираю большую, так как в меньшей очереди в обмен на мое сэкономленное время наверняка предложат что-нибудь похуже…».

Вот где собака порылась! Я читаю перестроечную работу А.Б. Гофмана и никак не могу взять в толк – издевается автор над читателями, или нет? И нахожу у него такую фразу: «Очереди делятся на одобряемые и осуждаемые. К первым относятся, например, очереди за хлебом, колбасой или колготками, к последним – за винно-водочными и пивными «изделиями» и за сдачей тары после их потребления…». Теперь понятно, о чем идет речь: пить надо меньше! А очередь вам в этом поможет, встанет каменной стеной и – не даст: «…Если бы не очереди, люди потребляли бы гораздо больше и, таким образом, чрезмерно увлекаясь, впадали бы в потребительство. К тому же воздержание от потребления… бывает полезно с медицинской точки зрения, но сам человек не находит в себе достаточной силы воли для воздержания. Очередь помогает ему в этом. Особенно важна эта функция очереди для сдерживания потребления заведомо вредных продуктов, в частности, ядов: водки, вина, пива, лосьонов, дихлофоса, мышьяка и т. п.». Для тех, кто давился в очередях за водкой, «врагом народа» был продавец. Хамил, торговал из-под полы за переплату, давал взятки милиции, обсчитывал… Для Гофмана же он – почти государственный деятель: «Призываю вас восхититься гордым видом человека, к которому стоит большая очередь: он понимает, что выполняет важную общественную функцию, что он нужен людям, а не они ему. Благодаря очереди общественная ценность такого человека велика, поэтому он, в свою очередь, ценит очередь».

Очередь как символ стабильности? «…Если бы не было очереди, то образовался бы жуткий вакуум, который мог бы быть заполнен антиобщественным содержанием, – пугал читателей Гофман. – Пока же она есть, мы можем быть спокойны и смело смотреть в будущее, так как твердо знаем: во внерабочее время население занято, причем не забиванием «козла», не потреблением разлагающей массовой культуры или чем похуже. Оно занято общественно полезным делом… Где, как не в очереди, можно пообщаться, обменяться свежими новостями и выдержанными слухами? Очередь пробуждает и стимулирует групповую сплоченность, вызывает у стоящих в ней чувство принадлежности к единому целому и к целому единому. В очереди возникает ощущение «мы», противостоящее, с одной стороны, «Я» (эго), с другой стороны – чуждому нам «они»… Положение о том, что часть людей – братья, безусловно, может считаться доказанным благодаря наличию очередей…»