Клевета на Победу. Как оболгали Красную Армию-освободительницу - Дмитрий Верхотуров Страница 5

Об этом случае осталось мало документов, поскольку, по словам самого Зоммера, они хранились в штабе крепости, который был 2 апреля 1945 года уничтожен прямым попаданием снаряда. Остался только альбом из 26 фотографий, который после войны оказался в Библиотеке Конгресса США и теперь доступен для исследователей. Рассказы Зоммера и этот фотоальбом – единственные источники, на которые ссылаются ревизионисты, как на примеры «зверств красноармейцев» в Метгетене.

Но и в этом случае, как в примере Неммерсдорфа, опускаются важные детали, полностью меняющие всю картину. Метгетен также был стратегически важным пунктом, поскольку через него проходила автомобильная и железная дорога из Кёнигсберга на Пиллау – главный морской порт Восточной Пруссии. Для гарнизона крепости в январе – феврале 1945 года эта дорога была единственной, по которой они могли получить помощь, а для гражданского населения единственным шансом на спасение. Правда, после того, как 30 января 1945 года подводная лодка С-13 под командованием А.И. Маринеско пустила ко дну лайнер «Вильгельм Густлофф», беженцы стали опасаться эвакуации в Германию по морю.

Но этим значение Метгетена вовсе не исчерпывалось. В этом поселке были расположены военные предприятия: Presswerke GmbH (производство винтовочных патронов), артиллерийский завод Ostlandwerke и кирпичный завод, принадлежавший заместителю Коха, генералу пожарной службы Альфреду Фидлеру. Каждый завод имел лагерь, в котором находились военнопленные, использовавшиеся на работах. Всего в Метгетене находилось более 1500 военнопленных. Также в Метгетене находились: штаб рейхскомиссара обороны Первого военного округа, то есть самого Коха, и штаб командира айнзацгруппы В, полиции безопасности и службы безопасности абшнита Норд-Ост оберфюрера СС Хорста Бёме. Как видим, это был вовсе не «тихий курортный городок», в который ворвалась Красная Армия, а стратегически важный для немцев населенный пункт.

Первоначально этот очень важный для обороны Кёнигсберга поселок не оборонялся, и, как пишет в своих мемуарах Отто Ляш, советские части заняли его внезапно и почти без сопротивления: «Но в ночь с 29 на 30 января противник, не встретив сопротивления, бесшумно проник сначала в имение, а потом и в окруженный садами пригород Метгетен, застав его ничего не подозревавших жителей спящими. Расположенному там полицейскому посту не удалось разбудить жителей» [10]. Прорыв войск 39-й армии под командованием генерал-лейтенанта И.И. Людникова к побережью залива Фришес-Гафф оказался настолько быстрым и внезапным, что были захвачены несколько населенных пунктов, из которых не успели уйти мирные жители.

Есть воспоминание об этом и с советской стороны. Владимир Тарский в своих записях «От Кёнигсберга до Чойбалсана» описал момент вступления в Метгетен: «Как только мы вошли в Метгетен, Чемирис приказал мне взять двух разведчиков и расположиться на втором этаже двухэтажного дома, стоящего метрах в двухстах за спиной нашей пехоты. Задача была наблюдать за передним краем и при изменении обстановки сообщать на батарею. С разведчиком Новиковым и радистом Шаминым мы выбрали удобную комнату, развернули стереотрубу и по очереди вели наблюдение в сторону Кёнигсберга. В доме еще оставалась большая немецкая семья: отец, мать и трое детей. На время нашего наблюдения я предложил им перейти в соседний дом. Немцев военных мы не опасались, так как перед нами довольно плотно располагалась своя пехота. Вдвоем с Новиковым мы стали тщательно осматривать дом и обнаружили мешок муки. В подвале неожиданно нарвались на безоружного эсэсовского унтер-офицера. Связались по радио с Чемирисом. Он приказал: «Пусть кто-нибудь из вас отведет его в штаб полка и возвращается на наблюдательный пункт». Новиков увел его, а мы с Шаминым решили испечь оладьи. Замешали муку водой, оказалось очень густо. Тогда взяли детскую ванночку и довели тесто до кондиции. Кстати, нашли сахарную пудру и соду. Развели огонь в печке угольными брикетами и стали печь. Видимо, на дымок, поднявшийся от нашей печки, с немецкой стороны прилетело несколько мин, и мы загасили огонь. Возвратился Новиков и, захлебываясь, начал рассказывать о том, что творится в Метгетене. Во-первых, на железнодорожной станции захватили несколько вагонов с ценными трофеями. Среди этих трофеев был вагон, наполненный «ромеровскими» часами, «цейсовскими» стереотрубами и артиллерийскими биноклями. Наши оставшиеся ребята приложили руки к этим трофеям. Впоследствии часы пришлось отдать по начальству, стереотрубы, кроме двух, я сдал в артснабжение как трофеи, а бинокли я припрятал, и они сослужили нам великую службу в Монголии, но об этом – в свое время» [11].

Тарский тогда служил в 47-й отдельной истребительной противотанковой артиллерийской бригаде. Он описал, похоже, самый первый день боев к северу от Кёнигсберга, после чего его бригаду перебросили на другой участок фронта. Вступление советских войск в Метгетен в самом начале действительно не встречало сопротивления.

Впрочем, все было далеко не так легко, как может показаться. Подробное описание этих боев на западе Земландского полуострова было составлено к.и.н. Владимиром Беспаловым и Василием Савчуком, опубликовавшими его на форуме «Подземелья Кёнигсберга». Они использовали весь круг доступных источников, опубликованных и архивных, советских и немецких, из которых встает картина жестокой схватки за обладание Земландским полуостровом и подходом к Кёнигсбергу, одним из эпицентров которого стал Метгетен.

Сразу же после того, как советские бойцы вошли в Метгетен, трем танкам 89-й танковой бригады пришлось вступить в бой с бронепоездом, подошедшим из Пиллау. Танкисты сумели заблокировать движение бронепоезда, разворотив перед ним пути, но потеряли все три танка, подбитых орудиями бронепоезда, и вынуждены были отступить. 30 и 31 января 1945 года немцы предприняли ряд контратак при поддержке самоходок как со стороны Пиллау, так и со стороны Кёнигсберга. Это был клин, выходящий к морскому каналу, который немцы пытались срубить с двух сторон. Советские войска быстро окопались и стали успешно отражать атаки. От дальнейших попыток срубить этот клин, запирающий сообщение Кёнигсберга с Пиллау, отвлекли только события, связанные с прорывом советских войск к морю.

Советская 39-я армия, охватившая Кёнигсберг с севера, продолжила рывок на запад по Земландскому полуострову и 2 февраля вышла к побережью Балтийского моря в районе Пальмникена. Немецкие войска на полуострове были разрезаны на две части: первая в районе Пиллау южнее прорыва, а вторая – в районе Кранца, севернее прорыва. Рывок этот был очень рискованным, поскольку 39-я армия имела на правом фланге Кёнигсберг с его многочисленным гарнизоном и 9-й немецкий армейский корпус в районе Пиллау, правда сильно потрепанный боями, а на левом фланге по длинной Куршской косе из района Мемеля (ныне Клайпеда) в район Кранца выходил 28-й немецкий армейский корпус под командованием генерала от инфантерии Ханса Гольника, численностью около 20 тысяч человек.

Советское командование пошло на такой риск, поскольку существовала вероятность соединения немецких 28-го и 9-го армейских корпусов и их отхода по косе Фрише-Нерунг в Германию. Именно для недопущения этого и был предпринят рискованный прорыв к морю. Однако немецкое командование решило оборонять Пиллау, и это сыграло свою роль в судьбе немецкого гражданского населения, оставшегося в этом районе. На прорвавшиеся к морю советские части немцы навалились с двух сторон.