Коко Шанель. Я и мои мужчины - Софья Бенуа Страница 5

С 1895 года Габриэль жила в сиротском приюте, и это прибежище напоминало дворец в сравнении с теми местами, в которых ей довелось проживать ранее. Но могло ли ранимое сердце девочки смириться с несвободой? Могла ли она искренне радоваться всему, что происходило в этих чужих стенах, если ее разбитое сердце было так одиноко?

Меж тем, думается, что именно эти просторы и строгая геометрия монастырских красот с годами нашли отражение в моделях, выполненных под искусным руководством Шанель. «Квадратные газоны монастырского сада, обрамленные живой самшитовой изгородью, с вечно журчащим фонтаном в центре, исполненные суровой красоты древние монастырские здания с головокружительными скатами черепичных крыш» могли очаровать кого угодно. Сколько времени ушло на то, чтобы привыкнуть к этому месту, почувствовать себя здесь своей, нужной, обласканной?

Габриэль поселили в дортуаре на третьем этаже; дортуар являл собой длинную галерею, в которой теснились десятки кроватей. Отбой начинался всегда одинаково: в девять часов вечера пожилая надзирательница гасила свет и объявляла полный покой.

Казалось, жизнь в приюте будет идти ровно и размеренно, без всяких таинственных происшествий. Но вот уже спустя три-четыре недели новенькая – Габриэль – получила сказочный подарок в виде пакета, в котором обнаружились отделанное кружевами платье, маленький вышитый кошель, а еще – четки, роскошная вуаль и венчик из роз. Этот дорогой подарок, предназначенный для церемонии причастия, прислал своей дочери отец, – неслыханная щедрость от того, кто не собирался строить будущую жизнь в окружении дочерей.

Французская открытка начала ХХ века. Такую вполне могла держать в руках Габриэль

Зато девочка поверила, что отец обязательно когда-нибудь приедет и заберет ее из приюта. Долгими вечерами она не смыкала глаз, все мечтала о том, как и в какой момент произойдет это важное событие. Она успела даже всем новым подругам рассказать о том, какой же замечательный ее отец и как он любит ее.

Рассказы девочки вызывали все новые и новые вопросы окружающих, а затем и насмешки. Но ведь не могла же Габриэль признать, что это все – мечты, причем явно несбыточные. Все бы ничего, если бы среди ее товарок были одни лишь сиротки, однако монастырь принимал на воспитание и обучение и «платных». Среди последних была младшая тетушка Габриэль по имени Адриенн и ее кузина Марта Костье. Также следует отметить, что «платницы» носили униформу, сшитую по мерке, из лучших тканей. Утонченная натура Габриэль тяжело переживала подобное унижение.

И когда подружки начали в очередной раз иронизировать по поводу ее все не приезжающего родителя, девочка проявила всю свою фантазию, чтобы рассказать небылицу: ее отец – богатый промышленник, он владеет огромными виноградниками, а проживает в Нью-Йорке, куда привозит свое вино. Он француз, но прекрасно знает английский, и успел сколотить целое состояние в Америке. Но он так поглощен своей работой, что никак не может приехать в жалкую деревушку на берегу реки Коррез.

Странное дело, но на сторону Габриэль встали и ее сестры, покрывавшие это вранье. И если мальчики семьи Шанель, которые впоследствии стали ярмарочными торговцами, повторяли судьбу своего отца, то девочки, так самозабвенно любившие этого никчемного человека, шли по стопам их несчастной матери. В сговоре сестер: старшей Джулии (по-сестрински Жужу), средней Габриэль и младшей Антуанетты чувствовалась сила семейной солидарности.

В череде приютской рутины проходили дни и месяцы, наполненные молитвами, нехитрой работой и учебой. Школьные занятия велись монахинями: всего понемногу – от истории, географии, арифметики до Закона божьего. А также самое важное, что могло пригодится в будущем для обустройства судеб сироток: их обучали готовке и шитью.

Зимние забавы французской молодежи. Открытка начала ХХ века

Именно в стенах монастыря произошло одно значимое событие: значимое для мировой моды, или, вернее, для брендов мировой моды. Во время одной из церковных служб, когда монахини и их юные воспитанницы стояли в молитвенном молчании с зажженными свечами в руках, Габриэль обратила внимание на странное сплетение фигур и знаков на искусных витражах. Впоследствии одно из переплетений, запавшее в память, ляжет в основу бренда Дома мод Коко Шанель, личного логотипа великого французского модельера в виде двух переплетенных букв С. Которые будут означать французское имя Сосо (Коко).

…Однажды, уже в другой стране, молодой воспитанник церковного хора, увидев на стенах церкви странный знак, примет его за основу своей судьбы, своей политики и будущего нации. Этим юношей будет молодой Адольф Гитлер, а судьбоносным знаком, который прочно войдет в его память, – будет свастика.

Подобное сравнение в судьбах будущей модницы и будущего диктатора было бы странным, если бы это не происходило в одну и ту же эпоху, и если бы мадам Шанель не закрутила роман с одним из приближенных фюрер немецкой нации – Вальтером Шелленбергом. Впрочем, обо всем по порядку.

Строгие нравы, сестринская трость и скудная еда на общих столах трапезной монастырской школы – таким было детство маленькой Габриэль. Десять лет пребывания в приюте воспитали в юной Шанель твердость характера и желание вырваться из бедности и безвестности. Будучи вынужденной много лет носить форму, она мечтала одеть всех женщин по-своему. Так утверждают многие, кто описывает жизнь знаменитой кутюрье.

Монастырь, оказавший большое влияние на формирование личности Шанель, не научил ее покорности, терпению, кротости и повиновению.

* * *

Спустя три года после приезда в Обазин Габриэль с сестрами пригласили к себе в гости тетка Луиза и ее супруг Поль Костье, служивший на железной дороге; девочкам предстояло провести каникулы у них в Варенн-сюр-Алье, в компании маленькой сестры Луизы Адриенн и дочери Луизы Марты.

Французская открытка начала ХХ века

Варенн-сюр-Алье являл собой небольшой городишко с тремя тысячами жителей, со скучной архитектурой и не менее скучными жителями. Здесь, в скромном доме родственников, отроковицы впервые открыто беседовали о девичьих секретах, а еще – о моде. «Шитье, которому ее учили в обители, было самого утилитарного свойства – расшить скатерть, окаймить салфетку, раскроить сукно, расширить или заузить юбку». Здесь же она познакомится с самым что ни на есть искусством создавать женские вещи. Как оказалось, ее тетка интересовалась шляпами, причем не покупала их готовыми, а ездила в ближайший город Виши за фетровыми заготовками, чтобы затем перекроить их на свой фасон, смоделировать да украсить в соответствии со своей фантазией. Подобное творчество пришлось по вкусу и юной Габриэль, явно нуждавшейся в приукрашивании своей неказистой внешности.