Великий Александр Македонский. Бремя власти - Михаил Елисеев Страница 5

И здесь есть смысл задаться вопросом – а откуда вообще это пошло, кому первому пришло в голову столкнуть на альтернативной основе Александра Великого и Римскую республику? А вот тут мы наблюдаем, что титул отца альтернативной истории по праву принадлежит великому римскому писателю Титу Ливию, автору бессмертной «Истории Рима от основания города». Сам по себе труд Ливия очень интересен и представляет большую познавательную ценность, но при одном условии – если отбросить в сторону нездоровый римский патриотизм автора. «Кто на свете всех храбрее, всех сильнее и умнее? Римляне!» – примерно так можно охарактеризовать главную идею его произведения. Великий писатель способен городить откровенную чушь, лишь бы подтвердить этот тезис. И первой его жертвой на этом пути, естественно, стал Великий Македонец. Мы можем только предположить, почему такой хороший историк, как Ливий, вдруг занялся альтернативой. И здесь присутствуют два варианта развития событий: первый – в глобальном масштабе, второй – в региональном. Для начала вспомним, когда великий римский историк свой труд писал, а писал он его в годы правления Октавиана Августа. И к власти сей наследник Цезаря, ставший символом Запада, пришел в результате победы над Марком Антонием и Клеопатрой, которые олицетворяли Восток, и эллинистический Египет, в частности. А самым ярким образом Эллинистического Востока был грозный македонский царь, и вот здесь Тит Ливий, исходя из сугубо политических соображений, начинает со страниц своего труда грозить пальцем на Восток. «Вот пришел бы к нам ваш непобедимый Александр! Ух, как мы бы его! Уж показали бы ему кузькину мать, узнал бы как воевать с суровым, справедливым и гордым народом с Запада!» То есть лишний раз историк подчеркивает: Восток – это плохо, а Запад – хорошо. Но есть и другая сторона проблемы, более мелкая, можно сказать – региональная. Здесь получается как по принципу – за державу обидно! Македонское царство вышло на мировую арену во всем величии и блеске, во главе его стоит лучший полководец всех времен и народов, грохот побед ее армии сотрясает мир, а что в Риме в это время происходит? Да ничего особенного, воюет республика со своими соседями, полководцы в перерывах между боями свои участки земельные обрабатывают, урожай с грядок собирают. И все спокойно, стабильно и ровно. Вот и берет великого историка зависть, и начинает он придумывать всякие альтернативные варианты развития событий, чтобы показать значимость своего родного племени. Вот что Ливий пишет про Парпирия Курсора, римского военачальника: «Достаточно сказать, что его почитали вождем, по силе духа способным противостать великому Александру, если бы тот, покорив Азию, пошел войной на Европу». Что и говорить, утверждение само по себе замечательное, только кто этого Парпирия Курсора нынче помнит и знает о его «великих деяниях», а вот популярность Александра бьет все мыслимые и немыслимые рекорды. Возможно, римлянин и был неплохим воякой, но те бои местного значения, которые он вел с соседями, не идут ни в какое сравнение с теми грандиозными военными предприятиями, которые проводил царь Македонии. Масштабы, мягко говоря, не те. И тогда Великий певец римской истории идет другим путем – он категорически отказывает персидской армии в умении воевать, и из его рассуждений следует, что поход Александра на Восток был увеселительной прогулкой и сбором трофеев. А вот на весь мир трубить про римскую храбрость, принижая доблесть и воинское мастерство персидских витязей, которые встали насмерть перед грозными фалангами пришельцев с Запада, тоже не стоит. Ведь именно их потомки в битве при Каррах остановили страшный натиск римлян на Восток и швырнули гордых орлов легионов к подножию трона своего царя!

А дальше историк перечисляет тех римских командиров, которые, по его мнению, могли на равных сражаться с Александром. Я этим заниматься не буду, их имена все равно никому ничего не говорят, а список довольно солидный. «Любой из них был наделен таким же мужеством и умом, как и Александр, а воинские навыки римлян со времен основания Города передавались из поколения в поколение и успели уже принять вид науки, построенной на твердых правилах» (Ливий). Это что же получается, сколько непризнанных военных гениев, способных изменить мир, шаталось в то время без дела по римским улицам! Хоть отдельный легион из них формируй да отправляй за море римские ценности другим народам нести, глядишь, и получилось бы лучше, чем у македонского царя, – он один, а этих много! А что касается науки воевать, то македонская военная доктрина была в то время самой передовой в Ойкумене, и не ополчению с Тибра было что-то ей противопоставить. Но Ливий продолжает пугать читателя ужасами, с которыми встретился бы Великий Македонец: «Мы видим, стало быть, что непобедимый Александр воевал бы с непобедимыми полководцами… Да и кто мог сравниться с римским ратником в усердии, кто, как он, мог переносить лишения». Кто-кто, да те же македонские солдаты, которые прошагали через всю Азию, замерзали в снегах гор и умирали от жажды в пустыне, переправлялись через величайшие реки и продирались через бескрайние джунгли. Это подвиг, сам по себе достойный восхищения, не говоря о постоянных сражениях и боевых действиях. Дальше Ливий тщательно подсчитал все римские вооруженные силы того времени, а затем и боевой состав македонской армии: «Сам Александр мог бы переправить в Италию не более тридцати тысяч македонских ветеранов и четыре тысячи всадников, в основном фессалийцев, ибо это была главная его сила. Прибавив к ним персов, индийцев и другие народы, он вел бы с собою скорее помеху, а не подмогу». Почему писатель такого невысокого мнения о боевых качествах восточных народов, остается загадкой: македонская армия, усиленная великолепной персидской, мидийской, каппадокийской, бактрийской и согдийской кавалерией, а также подразделениями боевых индийских слонов, представляла бы собой такую грозную силу, что вряд ли ей римское ополчение составило бы конкуренцию. Вот что говорил сам Великий Завоеватель своим солдатам из персидского корпуса: «Я вижу храбрых людей, непоколебимо преданных своим царям. Я раньше думал, что все здесь утопают в роскоши и от чрезмерного благополучия предаются страстям. Но, клянусь богами, вы несете военную службу честно и ревностно, проявляя преданность духа и тела и, будучи храбрецами, верность почитаете не менее храбрости» (Курций Руф) – больше, как говорится, добавить нечего. Что же касается пехоты, то у Александра был неиссякаемый источник ее пополнения – Греция. В его распоряжении была вся экономическая мощь огромной империи, а финансовые возможности были практически безграничны: он мог нанять каких угодно и сколько угодно наемников-профессионалов, чьи боевые навыки значительно превосходили римские. Его двоюродный племянник, царь Эпира Пирр, располагая лишь ничтожными ресурсами своего маленького царства, сумел нанести ряд мощнейших ударов по Римскому государству, и лишь его непоследовательность в достижении цели да сложное финансовое положение позволили республике оправиться и в итоге одержать победу. А здесь ситуация была бы абсолютно другой. И проблема пополнения армии не стояла бы перед македонским царем: от Италии до Балкан рукой подать, пересек Адриатическое море – и все, это не до Вавилона резервистам топать! Вот они, подкрепления и резервы, формируй новые подразделения и отправляй на римский фронт! А в достижении своей цели Александр был последователен, как никто, – обладая такими громадными ресурсами, он долбил бы Рим до тех пор, пока тот не рухнул бы к его ногам. Но скорее всего дело решилось бы одним сражением – Римская республика того времени – это не держава Ахеменидов, на бескрайних просторах которой можно формировать одну армию за другой. А вот на поле боя в то время Великому Македонцу равных действительно не было! «В военных предприятиях Александру ничто помешать не могло» (Арриан) – таково мнение о нем военного профессионала. И хоть бы все гениальные римские полководцы, бросив сельскохозяйственные работы на своих участках, выступили против него под одним знаменем, итог был бы один, и для республики печальный. А в том, что сразу после сражения македонская армия промаршировала на Рим, сомнений быть не может, не тот человек Александр, чтобы делать ошибки Ганнибала. Да и Рим того времени – это не Тир и не Галикарнас, а города царь брать умел. Однако Ливий не унимается, продолжает вещать, что: «не хотят взять в толк того, что сравнивают подвиг человека, да еще молодого, с деяниями народа, воюющего уже четыре столетия». Но в том-то и дело, что этот молодой человек является военным гением, да и его народ тоже воюет уже не одно поколение. Сколько бы римляне до этого ни сражались, их войны были чисто локальными, с соседями, мягко говоря, местного значения, и они понятия не имели о том, как сражаться против лучшей армии того времени, во главе с самым лучшим полководцем эпохи. Поэтому все рассуждения на тему, что отряды римской милиции во главе с полководцами-огородниками разбили бы грозную военную машину Александра, военного гения своего времени, можно считать откровениями из области научной фантастики, которые вслед за Ливием повторяют поборники ценностей Римской республики.