Ночь огня - Решад Нури Гюнтекин Страница 5
Ночь огня - Решад Нури Гюнтекин читать онлайн бесплатно
Я обещал, смущенно кусая губы.
Каймакам еще немного посмеялся над моей неопытностью.
— Не хочу напрасно обнадеживать тебя, сынок. Госпоже Варваре за пятьдесят, она старая дева. Ее жених умер давным-давно, и она все еще в трауре, сгорает от тоски, как Аслы по своему Керему [9]... Она стала всеобщим посмешищем, ее, бедную, считают полоумной. А между тем это очень милая, порядочная и работящая женщина. Я уверен, что она присмотрит за тобой, как присматривала за Супхи-беем.
Наше появление в квартале вызвало всеобщее оживление. Женщины и мужчины, которые до этого сидели на стульях и топчанах у дверей, вставали при нашем приближении, и каймакам каждому говорил приятное слово и справлялся о здоровье.
Как ни странно, доктор тоже оживился. Оказалось, что он с необычайной легкостью говорит по-гречески. У некоторых дверей он задерживался, и было ясно, что в доме есть больной или же его спрашивают о чем-то из области медицины.
Секрет столь прекрасного знания греческого языка я узнал от каймакама:
— Селим-бей родом с Крита. Он глава большой семьи эмигрантов.
Наше появление также заинтересовало девушек, которые прогуливались, поддерживая друг друга за талию, и без умолку болтали. Пока мы шли, останавливаясь у каждой двери, они с невероятной скоростью сновали взад и вперед, всякий раз смеряя нас оценивающими взглядами.
Мне вновь стало неловко за свой потрепанный костюм, о котором я на какое-то время забыл. Я шел, стараясь держаться как можно дальше от своих спутников и не попадать в пятна света вблизи окон и дверей.
Толпа греческих девушек вокруг нас все увеличивалась, и наконец среди них показалась хозяйка дома, в котором мне предстояло жить. Я ожидал увидеть старую тетушку с бесформенным телом, густыми бровями и орлиным носом, но навстречу нам медленно вышла худая и высокая женщина в черном, плавно покачиваясь, словно растение на ветру. Платок тонкой вязки с шелковой бахромой ниспадал ей на плечи, поверх него была наброшена черная кружевная шаль. В руке женщина держала платочек из черного тюля, а обута она была в блестящие лакированные туфли.
Но вдруг свет из окна озарил ее лицо, и я увидел увядание и тлен. Эта фея ночи могла бы легко сойти за ангела смерти, если бы вместо черной одежды завернулась в пять-шесть локтей небеленого ситца и взяла в руки косу на длинной рукоятке.
Ее морщины скрывал легкий слой белил, лицо оставалось бескровным, как у покойницы. Маленький круглый носик походил на перламутровую пуговицу, которую крепко пришили прямо в центре лица. Бровей как таковых почти не было: поверх нескольких редких волосков сурьмой она нарисовала пару тонких полумесяцев — дальний отголосок моды, которой будет суждено появиться через тридцать лет.
— О-о-о, госпожа моя... Какая роскошь, какая красота, — произнес каймакам, в сильном возбуждении размахивая коротенькими ручками. Он представил нас друг другу, после чего, подмигнув, добавил: — Мне цены нет, я привел тебе нового постояльца. Супхи-бей ему и в подметки не годится. Думаю, вы хорошо поладите.
Деревянный дом старой девы оказался таким же, как она сама: узким, длинным, тесным и слегка покосившимся. Она обитала на первом этаже, а две комнаты с прихожей на втором этаже отводились мне.
В своем нелепом костюме я не мог больше стоять перед греческими барышнями, которые столпились у двери, и поэтому, попрощавшись с друзьями, вошел в дом.
Как и каймакам, я весь состоял из контрастов и противоречий. Держаться золотой середины я не умел и постоянно бросался из одной крайности в другую.
Оказавшись в комнате в одиночестве, я вдруг потерял самообладание и разрыдался, словно от безысходности. Да еще как!..
Ни одна крохотная девочка, которую разлучили с матерью, не стала бы так плакать. Это был позор.
Несчастье свалилось на меня внезапно, как незаслуженная пощечина, и я совсем потерял голову. Все, что произошло с тех пор, когда меня ночью забрали из училища в Министерство полиции, казалось лишь видением. Каждую минуту новые, непредсказуемые сюрпризы, волнения, усталость, перемежаемые сном, тяжелым, как свинец...
А еще эта роль героя-политзаключенного, которую я излишне усердно играл перед окружающими и даже перед самим собой. Я был измотан.
Вероятно, именно поэтому я теперь рыдал, как маленький несмышленый ребенок.
Наконец, была еще одна причина, по которой я дал себе слабинку, и я осознаю ее только сейчас: я полагал, что жизнь отныне будет состоять из череды неожиданностей. Восемнадцатилетнего юношу это воодушевляет и развлекает, даже если приходится терпеть лишения. Но не прошло и недели, как мой путь завершился. И отныне я должен был до самой смерти жить в этой комнате, а все из-за несправедливого решения суда. Так мне казалось тогда.
Прощаясь, каймакам постарался меня утешить и, взяв мои руки в свои, сказал тихо, чтобы его не услышал Селим-бей:
— Не печалься, и это пройдет. Как говорится, «всякое может выйти из чрева ночи, пока ждешь рассвета» [10]. Через год-другой тебя простят. А пара лет быстро пролетит, не успеешь и глазом моргнуть.
Для людей определенного возраста год действительно пролетает быстро. Но по меркам восемнадцатилетнего это огромный срок, которому нет конца и края.
Неизвестно, как долго я бы предавался безумию, но, к счастью, в этот момент дверь приоткрылась, и я услышал голос тетушки Варвары:
— Извините... Если вы позволите, я проглажу ваш костюм, пока вы будете спать.
Я быстро отвернулся и, посвистывая, сделал вид, будто ищу что-то в дорожной сумке, которая стояла на застеленном топчане. Тетушка думала, что я не слышу ее, и повторила вопрос.
Достав из сумки платок, я ловко вытер нос и глаза и со смехом произнес:
— Если я отдам вам свой костюм, что же я надену? У меня нет ночной рубашки...
— Я дам вам свое энтари [11].
— Как это?
— Оно вполне подойдет. Не волнуйтесь, оно чистое.
— Пусть лучше энтари меня боится. Ведь я с дороги...
Моя шутка рассмешила госпожу Варвару. Немного
погодя на софе оказался скрипучий сундучок, из которого, благоухая лавандой, появилось чистейшее отутюженное черное энтари.
На груди красовались мелкие сборки, а воротник и рукава были отделаны широкими черными рюшами. Ах, детство... Я забыл о своем отчаянии и стал хохотать как сумасшедший, когда увидел себя в зеркале. Хотя тетушка была женщиной высокого роста, ее платье с рюшами доходило мне лишь до колен. Во мне разыгрался бес: я взял с верхней полки платяного шкафа черную соломенную шляпу с черным пером и вуалью и надел ее. В довершение всего в таком виде я спустился вниз, в комнату тетушки.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments