Без войны и на войне - Наталия Конева Страница 5

О нраве своего дяди Федора мой отец вспоминал в беседах о прошлом с писателем Борисом Полевым. В руки школьника Ивана Конева попала как-то брошюрка о революции 1905 года. Любивший читать 13-летний мальчик вряд ли понял крамольную суть изложенного, но выводы все же сделал. На карте, что висела на стене в доме Коневых, на соответствующих государственных территориях были размещены изображения царей, правителей, королей, президентов тех или иных стран. У двух из них – русского царя и японского микадо – Иван выколол глаза. В этот момент в дом брата неожиданно нагрянул урядник Федор. Увидев содеянное племянником, он пришел в ярость. Нашел революционную брошюру и закричал: «Кто это читает? Чья она?». Иван тихо ответил: «Я». Дядя в негодовании замахнулся и ударил Ивана брошюркой по лицу. «Степан, я эту книжку у вас изымаю. Если твой щенок еще что-нибудь такое учинит, узнаю – обоих посажу», – заявил Федор. Эту сцену у карты и резкий нрав своего дяди Иван запомнил навсегда. Но впоследствии вспоминал о служебном рвении Федора с уважением, – тот выполнял свой долг, предан был царю и Отечеству до конца. В коммуну, которая возникла в 1920-х годах на базе имения купца Попова, Федор, в отличие от Степана, бывшего одно время даже старостой коммуны, не пошел. В годы революционных изменений Федор вел себя тихо, но, видимо, тосковал, и в расстройстве, будучи нрава крутого, нередко бил свою жену. И вот однажды, когда Федор был на дальнем сенокосе, к нему в дом приехал следователь и уговорил жену написать признание, что ее муж занимался рукоприкладством. Эта бумага стала поводом для привлечения Федора Конева к суду, он был осужден и отправлен в Великий Устюг отбывать срок в тюрьме, где вскоре и умер.

Самым любимым дядей отца был Григорий, младший брат в семье Коневых. Разница в возрасте была невелика, и они вместе играли, ходили по грибы, рыбачили и озорничали, конечно. Служить Григорий, как и Федор, отправился в Императорскую гвардию, дослужился до младшего унтер-офицера и удостоился высокой награды – стоять на посту № 1 у спальни императора Николая II. В спальню, рассказывал Григорий, вел длинный коридор, а перед входом стоял офицерский караул. Вооружение часового – винтовка с патронами и палаш.

Входить в спальню императора дозволялось государыне императрице и министру внутренних дел: их часовой знал в лицо. В праздничные дни император подавал часовому руку и дарил серебряный рубль. Этот рубль Григорий хранил и с гордостью показывал родным.

Во время Первой мировой войны дядя Гриша участвовал в составе Императорской гвардии в боях против немцев в районе Мазурских озер. В этом районе ситуация складывалась для наших войск неблагоприятно, и император вынужден был бросить свою гвардию в прорыв. В ходе боевых действий большая часть офицеров была убита и ранена. Григорий Конев взял командование ротой на себя, два раза водил роту в штыковую атаку, за что был награжден двумя Георгиевскими крестами и медалями и направлен в школу прапорщиков. Но на офицерские командные должности назначали только людей дворянского происхождения, поэтому прапорщика Григория Конева послали воевать на Юго-западный фронт. Он стал участником Брусиловского прорыва и получил за проявленную доблесть и мужество третий Георгиевский крест, медали и звание подпоручика.

Еще один брат отца – Дмитрий Конев также расстался с крестьянской жизнью. Он уехал в Архангельск на лесную биржу, трудился простым рабочим, потом мастером, построил дом на понтонах в 150 метрах от берега судоходного русла Северной Двины, Маймаксе. Именно к дяде Дмитрию отправили моего юного отца, как тогда говорили, в люди. С караваном плотов он прибыл в Архангельск к дяде. Тот жил небогато, но племянника принял, разместил и помог устроиться табельщиком на пристани.

Так откуда был родом мой отец, из какой семьи происходит? Теперь с шуткой отвечаю – с родины Деда Мороза. Как известно, это земли Русского Севера, морозная русская тайга.

Свой вариант ответа прислали мне мои земляки – уроженец этих мест поэт Михаил Рыбин разрешил все сомнения в том, где дышит «почва и судьба», написав такие строки: