Анатомия краха СССР. Кто, когда и как разрушил великую державу - Алексей Чичкин Страница 49

В этой связи небезынтересны главные постулаты Салазара: «Если демократия означает равнение лишь на низы и отказ от признания неравенства людей; если она пребывает в убеждении, что власть исходит лишь от масс, что править — это дело масс, а не компетентной элиты, то я рассматриваю такую демократию как ширму, фикцию…

Мы против всего того, что ослабляет, разделяет, распускает семью, против силы в качестве источника права. Наша позиция является антипарламентской, антидемократической, антилиберальной, и на её основе мы хотим построить корпоративное государство…

Семья является первородным ядром церковного прихода и общины, а отсюда — и нации. Она, следовательно, является по самой своей природе первым из органических элементов государства…» (см., напр.: Коломиец Г. Н. Очерки новейшей истории Португалии. М.: Наука, 1965; «The New York Times» (USA), 23.07.2007).

Между тем, СССР, поддерживая с конца 1950-х националистические движения в «Португальской Африке» в надежде (как оказалось, — тщетной…) на их сугубо просоветскую политику, с того периода официально называл правление Салазара и его преемников (Томаша, Каэтану) «фашистской диктатурой». Но примечательно, что в сталинский период официальных советских клише такого рода в отношении Португалии не было (см., напр.: первый в СССР справочник «Испания и Португалия». М.: Госполитиздат, 1950)…

Салазар заявлял, что «СССР сохраняет, по понятным причинам свой блок, но по похожим причинам это делает и Португалия, хотя в более жесткой форме, чем СССР. Без сохранения своих ареалов экономического, политического, национально-культурного, наконец, духовного присутствия и СССР, и Португалия перестанут быть самостоятельными, самодостаточными фигурами в мировой политике и экономике. А извне делается многое, чтобы так случилось». Вероятно, такая позиция Лиссабона могла импонировать сталинскому СССР, идеология внутренней и внешней политики которого, особенно в последний сталинский период (1946–1953 гг.), была схожей с тогдашней португальской.

Обращает на себя внимание и позиция «салазаровской» Португалии в годы Второй мировой войны. Она торговала как с фашистским блоком, так и с антифашистской коалицией (кроме СССР), но, в отличие от франкистской Испании, — отказалась направить «добровольческую» дивизию на германско-советский фронт. В 1941–1943 гг. в Португалии проводились сепаратные встречи эмиссаров Германии с англичанами и американцами.

Но с 1944-го Лиссабон прекратил португальско-германскую торговлю, а в 1940–1942 гг. — отказывался помогать войскам Германии, Италии и Японии. То есть, нанести удар по Британской Восточной Африке и Бельгийскому Конго (из португальских Мозамбика и Анголы). А также — по британским, китайским, голландским войскам в Восточной Азии и по Северной Австралии (из владений Португалии в Индии, с Макао и Восточного Тимора). Япония в ответ оккупировала в 1941–1942 гг. Макао и Восточный Тимор, но осенью 1945-го там был восстановлен суверенитет Португалии.

А в июле — августе 1943 г. Лиссабон предоставил базы на островах Азорских, Мадейра, Селваженш ВМС и ВВС Великобритании и США, до сих пор используемые Вашингтоном и Лондоном. Вдобавок, в ноябре 1942-го Португалия разрешила использовать национальное воздушное и морское пространство для переброски войск Великобритании, США и деголлевской «Сражающейся Франции» во французские Марокко и Алжир (операция «Факел»). Это стало, можно сказать, коридором для вступления Португалии в НАТО весной 1949-го, но, повторим, в Евросоюз Португалия вступила только в 1986-м; Испания — лишь на год раньше…

Мало кто знает и о непроамериканской политике Лиссабона в Юго-Восточной Азии после Второй мировой войны. Так, Португалия в 1946-м запретила использовать территорию своего Восточного Тимора в 15 тыс. кв. км (географически «окруженного» Голландской Индией — будущей Индонезией) войскам Голландии для транзита военных грузов и военных действий против индонезийских партизан. За эту португальскую позицию Сукарно отказался присоединить Восточный Тимор к Индонезии. Хотя, например, западный регион острова Папуа — Новая Гвинея — Западный Ириан, более чем вчетверо превосходящий территорию Нидерландов, в 1962–1963 гг. был захвачен войсками Индонезии. А Восточный Тимор оставался португальским, повторим, до середины 1970-х гг.

Тот же запрет в 60–70-х гг. действовал в португальском Макао: в отношении участвующих в войне в Индокитае ВВС и ВМС США (как и транзита их военных грузов). Хотя в близлежащем британском Гонконге такого запрета, заметим, не было (см., напр.: «ДРВ: справочник». М.: Мысль, 1974; «Hong Kong: annual reports 1945–1965». London, 1966).

По данным российского эксперта Андрея Полякова, «после двух с лишним десятилетий пребывания Португалии в Евросоюзе в стране снова вошел в моду Салазар. Португальский политолог Фернанду да Кошта полагает, что «чувство неуверенности в стране очень велико: это ощущается на рабочих местах и на улицах. Люди возвращаются к недавнему прошлому, где господствовало чувство уверенности. Между свободой и безопасностью люди выбирают безопасность, потому что без безопасности свобода немного стоит». Рост интереса к Салазару, — продолжает А. Поляков, — обусловлен «разочарованием в нынешнем политическом режиме в Португалии, Евросоюзе и в мире в целом».

А по мнению португальского историка Элены Матуш, «никто не может править столько лет без глубокого знания своего народа. Реакция португальцев на недавнее 120-летие со дня его рождения (в 2009 г. — А. Ч.) подтверждает, что он действительно понимал португальскую душу». В этой связи, как отмечает А. Поляков, на обновлённом недавно памятнике на могиле Салазара в Вимиейру золотыми буквами выбита новая надпись: «Здесь покоится человек, которому больше всего осталась должна Португалия. Он отдал Стране всего себя, не взяв для себя от Страны ничего».

Да, по-своему он был идеалистом, веря в «корпоративную модель» общественного устройства, где и богатые, и бедные, не обремененные посредничеством партий, составляют единую корпорацию-государство во главе с «Отцом нации». Так что неспроста в 2007 г. А. О. Салазар с огромным отрывом победил в национальном телеконкурсе «Великие португальцы».

Но и есть, пожалуй, беспрецедентная оценка в отношении Салазара и салазаровской Португалии в контексте нынешней России: по мнению Жозе Мильязеша, корреспондента в Москве информационного агентства Португалии «ЛУЗА», «в современной России он рассматривается в качестве примера для нынешних российских руководителей. Фигура Салазара фактически оказалась востребованной, когда Владимир Путин передал свой президентский пост Дмитрию Медведеву (как Салазар передал своей премьерский пост Марселу Каэтану в конце сентября 1968-го. — А. Ч.). Видимо, русские считают Салазара примером…».