Двенадцать минут любви - Капка Кассабова Страница 49
Двенадцать минут любви - Капка Кассабова читать онлайн бесплатно
Натан: Потому что без него нет полноты жизни.
Карлос Риварола: Потому что я не знал ничего иного.
Тоби: Потому, что оно — источник жизни.
Шон: Танец как репетиция любви.
Родольфо Динцель: Посмотрите на него со всех сторон… это ничто. И все же оно дает мне все.
Мерседес: Потому что без него нам бы оставались только смерть и телевизор.
Объятие
В поисках трансцендентальности
Смейся, смейся, не плачь
Урок: Экстаз и агония
— Да пошло оно все, Капка, — Джеймс допивает третий бокал вина. — Как в плохой танго-песне. — У него тоже совсем недавно закончились длительные отношения с девушкой из Европы, и она уехала на один из тихоокеанских островов, став членом какой-то секты. Его минорное настроение вполне соответствует моему.
— Ты сильная, переживешь, смеяться потом будешь, — обещает Джефф. У него-то есть повод для радости: новая американская любовь. Причем встречаются они и танцуют два раза в год в Аргентине.
— Сексуальное исцеление, вот что нужно. Нет лучшего лекарства, чем новый мужчина, — назначает мне лечение Ануш.
— Не хочу я нового. Не думаю, что вообще когда-нибудь смогу влюбиться.
Все за столом улыбаются.
— А я-то удивляюсь, зачем ты волосы отстригла, — хихикает Джефф. — Оказывается, это первый шаг перед уходом в монастырь…
— Даю тебе на выздоровление шесть месяцев, — обрывает его Ануш.
— Попридержи коней, — протестует Джеймс. — Ей потребуется два года, чтобы отойти.
— Два? — Ануш отмахивается, поблескивая ярко-красными ногтями. — Иди ты, говорю я: полгода.
Мы сидим в кафе Limon. Владелец, Мурат, угощает меня домашним лимонадом, и кажется, что я отсутствовала всего несколько месяцев, а не лет. Танго-сообщество Окленда окончательно излечилось от внутренних распрей и процветает. Можно танцевать четыре ночи в неделю, и благодаря Тиму Шарпу обувь марки Comme il Faut достигла местных берегов. Помимо регулярных школ в переделанном складе преподают танго и проводят милонги аргентинец и его подружка-таитянка. Джейсон переехал в Австралию, Сесилия — в Америку. У Сильвестра и его корейской подружки (не тангеры) недавно родился ребенок, и, похоже, с танго он завязал.
Но нет! Раз в неделю Сильвестр приезжает в пригородную танцевальную студию, включает переносную стереосистему и танцует один: «Я лучше буду наслаждаться музыкой и танцевать один, чем слушать это нуэво-дерьмо и танцевать с теми, у которых проблемы с осью».
В просторном зале ветерок от включенных жужжащих вентиляторов теребит мою юбку, словно горячее дыхание.
— Рад тебя снова видеть, — говорит Сильвестр. — Выглядишь хорошо.
Я отвечаю, что с момента приезда много купаюсь в океане. Его лицо расплывается в знакомой улыбке. Волосы поседели, но тело пловца-олимпийца не изменилось.
Он не спрашивает, ни почему я вернулась, ни что оставила за собой, просто ставит диск, поднимает левую руку, я поднимаю правую, и мы танцуем под мелодию No quiero verte llorar («Не хочу, чтобы ты плакала»).
Химия безотказна, словно мы так и оставались в танцевальном объятии все восемь лет со времени нашего первого тангазма.
Но теперь в танце с Сильвестром что-то незнакомое поражает меня — сожаление об упущенной возможности, о том фатальном повороте, когда я предпочла нестабильного Джейсона и еще более нестабильного Терри этому достойному, надежному, как скала, мужчине. Джейсон хотел быть другим. Терри не знал, кто он такой. А здесь — тот, в ком соединяются и тангизм, и самопознание, и жизненная сила.
В свои двадцать мы все еще были в стадии становления. Сейчас, в тридцать с хвостиком, мы уже стали такими, какими хотели быть. Разве нет?
— Нет, Капка, в жизни нет ничего окончательного, кроме смерти. Мы всегда кем-то становимся, и надежда есть всегда.
— Да, — я вытираю мокрое от пота лицо его футболкой, которую он снял, поменяв на свежую. — Как говорил Кафка: «Тут бесконечно много надежды, но только не для нас».
Он снова подает мне руку. Из нас двоих я любитель цитат. А ему хватает своей мудрости.
В любом случае для нас танцевать вместе — лучшие танго-отношения, о каких только можно мечтать. Они выше ожиданий и желаний, вне прошлого и будущего. Это акт истинной любви и верности. Нет слов, способных выразить мою благодарность. Сильвестр и без них все понимает, ничего не просит взамен, кроме моего присутствия в студии раз в неделю этим нескончаемым новозеландским летом.
Когда я не танцую, то часы и мили напролет плаваю в океане с отцом. Забота обожающих дочь родителей и обильное питание помогают моментами не чувствовать себя несчастной. «Ты здоровая и сильная. У тебя вся жизнь впереди», — философствует отец и наливает нам совиньон, в то время как мама готовит лосося и салат из авокадо с маслом австралийского ореха. Я поглощала все, как лекарство. Родители не осуждают и не сокрушаются, просто любят, терпеливо и безоговорочно. Так у меня закрадывается мысль о романтической любви в будущем, а это не к добру.
(Пауза. По поводу родителей в танго. Образ матери всплывает в песнях, как тема из серии Детство, Дом и Возвращение. Возвращение не радостно, ибо Детство ушло навсегда и, как мы уже видели, от дома ничего не осталось. Но, памятуя слова одной танго-песни, остается некоторая надежда в лице Мамы:
А вот образ отца в подобных композициях не упоминается, в чем я склонна винить эдиповы наклонности в характере главного героя-мачо, для которого существует только три понятия: бандонеон (друг), любовница (враг) и мать (место, куда он отправляется залечивать раны)).
Когда лето подошло к концу, океан стал холоднее, шампанское, которым отмечали мой тридцать пятый день рождения, выветрилось, очарование возвращения рассеялось в буднях, и мое существование оказалось безденежным и совершенно бесцельным. Сильвестр уехал с семьей в Корею. Аргентинско-полинезийская пара вернулась в Европу, и на танго-волнах снова воцарился штиль. Жужжание холодильников в пригородной тишине оглушает. Отблески от начищенных спутниковых тарелок и японских автомобилей вспыхивают на солнце, как мигрень.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments