Занимательная медицина. Средние века - Станислав Венгловский Страница 49

Уважение к памяти великого человека этот старый солдат внушил и всему своему многочисленному семейству, в том числе и – своему единственному сыну.

Не получив в свое время подходящего образования, Жан-Жозеф Пастер-старший старался наверстать упущенное внимательным чтением и тщательным собиранием разного рода книг.

А еще – он лелеял надежду, что все несправедливости выпавшей ему судьбы не повторятся в жизни его детей, главным образом – в жизни сына, который показался ему исключительно смышленым мальчишкой.

Само отцовское пыхтение над школьными правилами, действительно, оказывало на его детей исключительно благодатное воздействие.

Вскоре после рождения сына семейство Пастеров навсегда покинуло Доль и обосновалось в недальнем от указанных земель городке Арбуа.

У отставного наполеоновского солдата, даже фельдфебеля, завелся там свой небольшой кожевенный завод, или, можно сказать – своя обширная мастерская. Это уж как судить.

Однако запахи этой родительской мастерской навечно запечатлелись в памяти его детей, особенно – в душе его сына, будущего ученого. Все его письма к отцу преисполнены уважительным отношением к родителю. Уважительное отношение к неустанным трудам Жана-Жозефа Пастера – старшего чувствуется также в каждой строке его посланий…

Самому же Луи Пастеру постоянно мечталось и грезилось перенестись, хотя бы на краткое мгновение, в те невозвратные, милые времена, когда ему позволительно было всей грудью вбирать незабвенные запахи своего детства…

Учиться маленькому Луи, как и большинству его сверстников, пришлось в довольно шумной начальной школе. Правда, сразу же после окончания этого учебного заведения, – он тут же оказался в лицее, предназначенном чуть ли не для избранников судьбы, уже в городе Безансоне.

Именно там, одно время, всем окружающим казалось, будто талантливый отрок непременно станет очень большим художником, однако, как уже было сказано наперед, ничего подобного с ним не случилось.

Ощущения цвета в мальчишеской душе уступили страстному желанию разгадать какие-то иные, научные тайны, что ли. Вот хотя бы секреты запахов брожения, которые наполняли весь родительский дом, но еще резче исходили из глубин растекавшихся во все стороны многочисленных сточных канав. В клокочущих бореньях этих сильных, весьма необычных запахов, каким-то непонятным образом, из мохнатой шкуры получалась исключительно гладкая, удивительная кожа, годная для изготовления самых изящных женских сумочек, которые выставляются в витринах безансонских лавок.

Такие же резкие, вроде бы даже похожие, запахи доносились к нему из аккуратных белостенных домов и домишек, как бы приклеенных к склонам освещенных солнцем холмов, утыканных, к тому же, участками сквозящих на солнце, полупрозрачных, удаленных, зато воистину родных виноградников…

Что касается занятий изобразительным искусством, то из тогдашних его упражнений сохранились разве одни лишь портреты весьма энергичного отца и совершенно не чуждой образованности, зато слишком чадолюбивой матери его, выполненные средствами мягкой, переливчатой на солнечном свету, пастели…

Зато первым достижением для будущего ученого стали его глянцевые дипломы: сперва – лишь как свидетельство о присвоении ему степени бакалавра литературы, а затем – и бакалавра математики. А все это означало, что молодому человеку позволительно будет учиться дальше, хоть бы и в самом Париже. Потому что уже в лицее ему часто говаривал старейший преподаватель химии, науки очень и очень загадочной: «Послушайте, Пастер, ведь я здесь не для того, чтобы подвергаться вами какому-то бесконечному экзамену… Вы всегда задаете мне слишком много различных вопросов».

И он, действительно, отправился в эту, такую загадочную для провинциалов столицу и был зачислен в тамошнюю Эколь нормаль, сразу же, после первой своей попытки. Однако заниматься в ней он не стал, поскольку довольно критически оценивал уровень своих собственных знаний. Молодой человек решил подготовиться еще, после чего, ровно через год, возвратился в Париж и с успехом закончил это избранное им учебное заведение – уже в двадцатипятилетнем возрасте, в 1847 году.

Учителями Пастера в Эколь нормаль оказались весьма известные ученые, среди них – знаменитые химики Жорж Дюма и Александр Балар.

А что знания, вынесенные оттуда, были на должной высоте, – о том свидетельствуют хотя бы следующие факты: после завершения курса он как-то сразу добился звания доцента физических наук, а через год защитил даже докторскую диссертацию по избранному им предмету – по химии.

Надежды старого наполеоновского солдата, которые он связывал с подрастающим сыном, тут же стали, пусть и постепенно еще, но уже явно сбываться.

В 1849 году, сразу же после предшествовавших революционных событий, потрясших весь европейский материк, а Францию больше всего, – Луи Пастер, который также участвовал в революции, после работы преподавателем в Безансонском лицее становится профессором химии в старинном Страсбургском университете. Более того, едва появившись на месте своей новой службы, молодой профессор задумал жениться… на дочери самого университетского ректора, красавице Мари Лоран! Забегая несколько вперед, скажем, что они прожили после свадьбы целых сорок девять лет в любви и согласии…

Мог ли представить себе нечто подобное поседелый при своем ничтожном заводишке Жан – Жозеф Пастер, уже в солидном возрасте, без стеснения, изучая правила написания французских слов, то есть, совершая то, чему отец его невестки, наверняка, обучился в самом нежном возрасте?

Пять лет спустя, Луи Пастер назначается профессором химии в только что созданном Лилльском университете, одновременно – и деканом тамошнего факультета естественных наук. Еще через три года он возвращается в Париж, чтобы занять в нем пост вице – директора в своей родной Эколь нормаль, где получает, наконец, и свою собственную лабораторию, – очень крохотное помещение на темном чердаке, которое сам же приводит в порядок и сам же регулярно убирает его.

Но и это не беда для него.

В своей нехитрой лаборатории он совершит все то, что по – настоящему обессмертит его имя. На мраморной доске, приделанной впоследствии к стене довольно неприметного здания, в котором располагалась указанная лаборатория, впоследствии спустившаяся все-таки с чердака в более или менее подходящее для нее помещение, перечисляются главные этапы всей его жизни.

Вот они:

1857 год – изучение процесса брожения;

1860 год – изучение так называемого процесса самопроизвольного зарождения микроорганизмов;

1865 год — изучение болезни вина и пива;

1868 год — изучение болезней шелковичных червей;

1881 год – изучение заражения организма и его предупредительной вакцинации;

1885 год — изучение предохранительных прививок от бешенства.

Как видим, интересы ученого полностью были сосредоточены исключительно на том, что легло в основу новой науки – так называемой микробиологии.