Песни китов - Владимир Шпаков Страница 49

Он почти догнал того, кто шагал впереди. Догнал, а вот перегнать не мог, так и плелся сзади, видя перед собой лишь накинутый на голову капюшон штормовки.

– Вы что здесь делаете?! Отвечайте!

– А ты что здесь делаешь? – прозвучал ответный вопрос. Голос был на удивление спокойный, в то время как Рогов нервничал.

– Я сдаю корабль!

– Кому сдаешь?

– Кому, кому… Кому надо! У меня пропуск есть в запретную зону! А у вас есть?

– Мне не нужно пропусков.

– Как это – не нужно?! Здесь всем нужно, даже жители Лужков – и те с отметкой в паспорте!

Незнакомец продолжал двигаться ровным шагом, не останавливаясь и не оглядываясь. Кто он – грибник? Охотник? Егерь? Рогов несколько раз делал попытку вырваться вперед и встать на пути, только битая коленка, увы, мешала. Утомившись, он остановился, чтобы выкрикнуть в спину:

– Вам не положено здесь находиться!

Идущий впереди тоже встал:

– Мне не положено?! Это тебе, родной, не положено здесь находиться. Ты здесь чужой. Посмотри вокруг: это все не твое. Жизнь – не твое, тебе хорошо только на твоем корабле. Поэтому тебе лучше вернуться, иначе пропадешь.

– Да кто вы такой, чтобы давать мне советы?! Я сам знаю, что для меня лучше! И вообще повернитесь, когда с вами разговаривают!

Но загадочный грибник не оборачивался, он уверенно двигался своей дорогой, уходя дальше и дальше. Напрягшись изо всех сил, Рогов ринулся вперед, прямо по валежнику, даже ветви, хлеставшие по лицу, не отводил. Догнать лесного человека, встряхнуть за грудки и отвести к Вострикову, пусть выслуживается за счет таких нарушителей режима! Внутри же зрела отчаянная мысль: это не нарушитель, кто-то другой, говорящий на ином языке, из-за чего диалог не просто труден – невозможен!

– Постойте! – беспомощно прокричал он в спину, уже еле заметную среди стволов. – У меня есть вопрос… Он часто будет являться?

– Кто? – донеслось из чащи.

– Сами знаете кто.

Последовала пауза.

– Часто. И не только тебе. Но ты не поймешь, почему будет являться, пока…

Последние слова были съедены ветром, налетевшим внезапно и начавшим раскачивать кроны деревьев. Рогов вслушивался в ожидании заветных слов, но ответом был только шум волнующегося леса. И силуэт пропал, и уже накатывали сомнения: а не глючит ли его после адовой настойки?

На обратном пути внезапно накатил страх, какого не было даже во время погони. Вокруг действительно шумела и шелестела чуждая стихия, каковую он давно забыл, а может, и не знал никогда, с детства предпочитая пугающему Пряжскому лесу горелую свалку. Запахи теплого железа и жженой резины были роднее, чем ароматы прелой листвы, хвои, смолы на сосне, и сейчас тоже хотелось на корабль, с которого вроде недавно сбежал. Прибавив шагу, Рогов двигался наугад, не разбирая дороги, оглядывался, будто за ним гналась стая волков, в себя же пришел только на просеке.

«Жизнь – это не твое…» – всплыло в мозгу. Рогов вытер со лба пот вместе с налипшей паутиной. Да, не мое! Гори она огнем, жизнь, если от нее только кровь на коленке да дрожащие исцарапанные руки!

Еще больше он уверился в отвращении к этой стихии, когда почти добрался до берега. В негустой лесополосе, что тянулась вдоль пляжа, он заметил группу матросов-срочников, что стояли, плотной стеной обступив что-то или кого-то. Все были увлечены настолько, что подошедшего никто не заметил, так что первым желанием было пройти мимо. Рогову уже приходилось наблюдать за разборками старослужащих с молодняком, один раз он даже вмешался, и здесь, похоже, было то же самое.

Его остановил стон, вроде бы женский. Он нарушил тишину леса, заставив приблизиться к стене из черных бушлатов, за которой что-то происходило. Неожиданно стена раздвинулась, и оттуда вышел, пошатываясь, матросик: рассупоненный, он натягивал полуспущенные штаны, затем взялся запихивать в них тельняшку. В просвете мелькнуло белое тело, распяленное на земле, точнее, на таком же бушлате. Спустя несколько секунд на белое улеглось черное, и это совмещенное существо начало ритмично двигаться, постанывая и провоцируя выкрики окружающих. Еще один протяжный стон, и опять смена черного на белом, в то время как остальные приплясывали в нетерпении, подстегивая возбуждение скабрезными репликами.

Наверняка это была одна из деревенских, таскавшихся к военным за понятными утехами. В окрестных деревнях нормальных мужиков не осталось, либо алкаши, либо в город свалили на заработки, а женщина есть женщина, у нее зудит в одном месте, а значит, можно отдаться сразу взводу, или, если по-корабельному, целой БЧ (боевой части).

Об этом, впрочем, Рогов подумает позже, а в тот момент он вдруг почувствовал неодолимое отвращение к жизни, что пыхтела, хрипела, выпрыскивала сперму – в общем, всячески стремилась себя продолжить и приумножить. Это была грязь, несовершенство, какое-то бурление биомассы, а не жизнь, по большому счету. Молодые парни (оказалось, и танкисты тоже) по очереди укладывались на неутолимую давалку. Рогов же ощущал рвотные позывы, как когда-то в подвале, где ему предложили поиметь Нинку. Такое же отвратное быдло подмахивало сейчас одуревшим от похоти военным, и брезгливость мешалась с возмущением, и хотелось одного – поскорее сбежать…

Он с трудом сдержался, чтобы не доложить обо всем Тимощуку, что по-прежнему путался в кнопках. Не можешь – не мучай, занимайся своими прямыми обязанностями: воспитывай личный состав! Бром наливай в компот, гоняй их по плацу до смертельной усталости (хотя где на полигоне – плац?), в общем, работай, мичман!

– Вы что-то сказали? – поднял голову Тимощук; он записывал химическим карандашом полученную минуту назад информацию (так мичман лучше запоминал).

– Я сказал?! Ничего я не сказал…

– А почему в закрытой зоне по лесу ходят посторонние? Тут же секретные объекты!

– Понятия не имею, – пожал плечами Тимощук. – Мне по лесу ходить некогда, дай бог с этим железом разобраться…

Спасением, как всегда, послужили перемены. Программа испытаний на Приморском полигоне была выполнена, и вскоре они уже прощались с танкистами, с неохотой покидавшими «Кашалота». «Т-90» медленно скатывались по сходне, опустив пушки, вроде как носы повесили от уныния. А Корягин, что командовал выгрузкой машин, прощался с экипажем:

– Пока, братки… Если понадобимся, вы только свистните…

– Свистнем, а как же! – отвечали военморы. – Как без вас Швецию завоюешь?

– Вот именно! – Майор хлопал каждого по плечу. – Хотя для начала надо финнов к ногтю. Они с нами еще за зимнюю войну не расплатились!

Веселья добавила милицейская машина, выехавшая на пляж и застрявшая в песке. Двое милиционеров, что вылезли оттуда, поначалу замерли в изумлении. Гигантский корабль, полтора десятка бронированных машин – и жалкий уазик, смотревшийся посиневшим цыпленком рядом с соколами и орлами!