Миртала - Элиза Ожешко Страница 49

День близился к концу. Уличный шум, гомон народа, пьяного вином и разогретого страстями, летели к небу, темневшему сегодня раньше, чем обычно. А темнело оно раньше, чем обычно, потому, что, назревала одна из тех бурь, грозных и разрушительных, приближение которых наполняло толпы тревожным ожиданием, которое проистекало отчасти из имевших основание предчувствий, но в большей степени — от преувеличенной суеверной тревоги. После выставки разных диковинок, которые народ осматривал весь день, само небо, казалось, хотело удивить всех показом своих изваяний и блеска. Изваяния эти и блеск были сильны, но в бесподобном великолепии своем мрачны. На берегу Тибра большой рыбный рынок и пару соседних улиц заполнили пестрым разноцветьем одежд толпы, неподвижные от страха, с которым они смотрели на приближавшуюся драму природы.

За Яникульским холмом заходило солнце, но кровавый диск его начала заслонять громадная туча, охватывавшая горизонт черным полукругом. Навстречу ей со всех сторон тянулись тяжелые рваные клочья грязно-желтых, обляпанных слащавой белизной облаков, которые начинали раздуваться от накалявшей их красноты. С юга дул знойный сухой африкус; с моря долетали соленые дуновения, в которых ощущалось приближение ливня. Разносимое ветром благоухание роз, соединяясь в воздухе с запахами острых кореньев и пролитого вина, создавало в душной жаре тяжелую дурманящую атмосферу, от которой иссыхали нёба и горели головы.

Поднимавшуюся из-за холмов Тибрского заречья полукруглую тучу на всю ее глубину солнце расцветило тысячами оттенков и огней, превратив ее в ярко раскрашенные рельефные горы, леса, здания, в звериные и растительные чудовища. Снопы ярких и тусклых огоньков блуждали по всему пространству. Возвышавшийся над столицей Капитолийский храм [59]стоял в кровавом зареве заката. Горели полукруглые вершины ворот и арок. Зато дворцы Палатина и Квиринала погружались во тьму, словно исчезающие вдали видения, облитые тусклым бледно-желтым светом. Тучи пыли над Марсовым полем и бившую из фонтанов воду вихрь свивал в золотистые столбы, которые с шумом перелетали через реку и, точно страхом подгоняемые чудища, двигались над широкими дорогами. Темные сады шумели, словно леса; под окаймленными пеной желтыми волнами Тибра слышалось глухое клокотание вздымающихся вод. Но ни дождя, ни грома, ни молний пока не было. Случались даже минуты, когда вихри утихали, рассыпались возведенные и носимые ими столбы пыли, сады переставали колыхаться и шуметь, а в притихшем пространстве только Тибр ворчал, но тучи шли навстречу друг другу, и медленно, тяжело, но неумолимо дневной свет превращался в мрак, то и дело озаряемый неприятными отблесками.

Собравшиеся на берегу Тибра толпы, лишь наполовину трезвые, упивались ужасом сверхъестественности, который в распаленные их головы обильно лили местные прорицатели и звездочеты. Закутавшись в солидные, хоть порой и разодранные и грязные плащи, переходя торжественным шагом от группы к группе, они говорили народу то, о чем он сам ни за что не догадался бы. Прославившись в толковании предзнаменований, посылаемых природой, находясь в тесном контакте со звездами и всем небесным пространством, умея предугадать гнев и милость богов, они не только указывали на те изваяния и картины, какими тучи украсили небо, но и объясняли их смысл. У одних глаза были быстрые и хитрые; знать, в работе своей видели они выгоду. На лицах других разливалось выражение мистического экстаза, они сами верили в то, что говорили. А говорили они в разных местах, и везде слова их пожирали. Они предсказывали и толковали, запрокидывая головы и тыча в небо пальцем:

— Смотрите, квириты! Когда на небе покажется такая струйка крови, как та, что за Цезарев сад стекает, боги страшное готовят людям…

— Eheu! [60]— говорил второй. — Видите эти два перекрещенных огненных меча? Верный знак того, что Аполлон за срыв празднества своего взывает к Юпитеру, чтобы он обрушил на головы ваши громы и молнии…

— Эскулап! Эскулап! — еще где-то призывал тревожный голос. — Верни очам моим те болезни, от которых ты некогда избавил их! Пусть они лучше снова ослепнут, чем будут смотреть на эти черные щиты, из середины которых струится кровь… Когда щиты ударятся друг о друга, горе Риму! Вы видите эти щиты, о квириты? Вы видите их?

Они всё видели: струи крови, перекрещенные огненные мечи, железные щиты, из которых сочилась кровь. Они видели всё это и гораздо больше этого, потому что сегодня природа разрисовывала и лепила небо с поистине непревзойденной фантазией. В самой большой из туч столкнулись два воинских отряда, которые потом быстро перетекли в две химеры, трясущие львиными гривами и сбрасывающие с себя хвосты из желтых змей. Из-за химер выглянул сатир, смеющийся и рогатый, а с другой стороны к нему плыла легкая гирлянда белых нимф. Внезапно химеры, сатир, нимфы и окружавшие их тусклые венки лесов исчезли, и тело тучи сбилось в громадную гору, с вершины которой рванулись кроваво-фиолетово-белые языки пламени. Походило на извергающийся вулкан.

— Беда, горим! — крикнули десятки голосов, в которых послышался самый страшный из всех римских страхов — страх пожара.

В это время в воздухе раздался одиночный продолжительный металлический звук. Откуда он? Наверняка что-то бытовое, чистая случайность, имевшая место в одном из ближайших домов или в какой-нибудь из мастерских Тибрского заречья. Но тысячная толпа с воплем пала на колени и воздела руки к небу. Среди всеобщего молчания один из прорицателей громко и четко объявил, что звук сей идет от небесных щитов, которые невидимы в данный момент, потому что ударили друг о друга за вулканом.