Зеркало моды - Сесил Битон Страница 49

Возможно, самые большие изменения претерпели женские руки. Еще 30 лет назад восхищение вызывали коротенькие пухлые ручонки с ямочкой и острыми кончиками пальцев – сегодня важно, чтобы на пальцах были различимы суставы; движения пальцев стали нервными, напряженными и точными, словно удары молоточков рояля по нужным струнам. Когда женщина держит сумочку, большой палец отведен в сторону под прямым углом – 30 лет назад большой палец точно был бы не на виду, она бы прикрывала его, а держать предметы старалась бы лишь кончиками пальцев, изогнув мизинец крючком.

Отследить причины этих физиологических трансформаций непросто. Проще всего с весом: безусловно, его снижению мы обязаны современному рациону. Наукой открыто множество интересного в области правильного питания, известно о вреде крахмала и переедания. В Викторианское время переедал почти каждый. Сегодня люди едят меньше, но только потому, что так сами решили. Стройной фигурой современный человек обязан и открытию витаминов, и разнообразным диетам.

Еда изменилась даже внешне: уже считается старомодным гарнировать и чрезмерно украшать блюда. Знаменитая кулинарная книга Эскофье предлагает нам то, что сегодня нам кажется слишком сытным, тяжелым и трудным. Кому сегодня захочется (да и кто позволит себе) потратить пять часов на один соус. Блюд стало меньше, они уже не такие красочные, да и начинки с приправами стали менее изысканными.

Питаясь по науке, мы, конечно, сделались здоровее, но едва ли улучшились наша походка и осанка. Генри Джеймс, живший на рубеже веков, писал про свою современницу мадам Вионне, что та умудрялась между переменами блюд ставить локти на стол и это тем не менее смотрелось грациозно; у нас вошло в привычку сутулиться, сидя на диване, поджимать ноги, плюхаться на пол. Пристрастившись ко всему этому, женщины отучиваются с трудом. В результате они не умеют сидеть прямо, горбятся, а кончается все в итоге ревматизмом.

Англия и Соединенные Штаты вскоре после Бостонского чаепития, оставаясь зависимыми друг от друга в международных вопросах, пошли каждая своей дорогой. В двух странах развились две совершенно непохожие культуры. Эта непохожесть, с одной стороны, благотворно влияет на моду обеих стран, но есть национальные черты, которые проявляются уж слишком навязчиво. Поэтому трудно найти на Земле два народа, понимающих вкусы друг друга меньше, чем англичане и американцы. Их привычки – это предмет национальной гордости, и за них они борются до конца. Мое впечатление таково, что Америка – это чистый материал, свежевыглаженные рубашки, накрахмаленные воротники, а платье – только от портного. Это качество плюс хорошая упаковка и пленяют покупателя. Когда первая свежесть прошла, одежду кремируют в мусоросжигательной печи: в Америке не принято выставлять напоказ истершееся и увядшее. Самый поразительный тому пример – театральные букеты. Как известно, европейские актрисы хранят подаренные им цветы долго, даже когда их пора выбросить. Но в гримерке актрисы-американки мертвым цветам нет места. В этой стране действует принцип, что вещь нужно успеть выкинуть раньше, чем она износится, чем на ней появятся царапины, плесень или иная печать времени.

Англичанкам, напротив, этот налет времени очень импонирует. В приличных британских домах дубовые столы постоянно полируют, пока в какой-то момент у них не проявляется характерный ореховый отлив – признак долголетия и качества. В Америке вещи продаются уже покрытые лаком и со стилизованным под старину бледно-желтым налетом, и уже со дня покупки их время клонится к закату. Вкус англичанок в лучших своих проявлениях окрашен некоторой «литературностью»: к вещам с историей у них тяга, как у какой-нибудь Вирджинии Вулф, внешний вид покупки им не так интересен, и уж совсем не интересно, в какой оберточной бумаге их продают и выглядят ли они новыми. Старые вещи наделены романтикой, и у англичанок достаточно тонкий вкус, чтобы они могли это оценить. Им не нравится аккуратность и ухоженность, они хотят быть яркими, любят ладно скроенные костюмы, но шляпка у них непременно должна быть с полями: шляпы они предпочитают пышные. Среди прочих предпочтений – кушаки и пояса, за которые часто затыкают розы, а равно перчатки, не обязательно новые – это могут быть и старые садовые перчатки. Таким образом, в их наряде присутствует мотив тихого званого вечера в саду; пользы от этого никакой, но навевает воспоминания. Точно так же в саду, который они обожают и где усердно трудятся, им нравится наряд сельский, пасторальный, а вовсе не практичные синие джинсы, так что они не преминут надеть садовую шляпку с огромными полями – от солнца, но главным образом потому, что от нее веет домашним теплом и романтикой.

Для англичанок главное в одежде – настроение и атмосфера, а вот от нарядов американок остается ощущение, будто их только что достали из холодильника, завернутыми, как хлеб, масло или другие продукты, в слой целлофана.

Немалое влияние оказывает на выбор наряда такой фактор, как климат. Англичанки всегда носили шарф и будут носить его в будущем; скорее всего, это связано с суровым климатом и сквозняками. Не так давно, когда волею парижских кутюрье шарфы и шали снова вошли в моду, редактор одного американского модного журнала заметил: «Надо же, в Англии только успели выбраться из шарфов, и тут же их опять в них обрядили!»

Так же, каждая по своим законам, живут и развиваются мода французская и мода итальянская. Но Франция отнюдь не в изоляции: ее признали центром европейской моды, поэтому остальные страны довольно быстро впитывают все французское. И все же некоторые французские нововведения настолько эфемерны, что за пределами этой страны их даже не успевают заметить. Что касается итальянского стиля, то его влияние вроде бы незаметно с виду, однако оно шире, чем кажется. Итальянцев отличает воля и упорство; кроме того, их земли в течение тысячи лет кто только не захватывал; в итоге они с готовностью поддаются чужому влиянию, после чего подминают его под себя и навязывают собственные вкусы. Италия издавна славилась ремеслами: еще в Елизаветинскую эпоху в Англию свозили итальянских архитекторов, садовников и мебельщиков. Сегодня, глядя на итальянскую моду, будь то костюмы, плащи, туфли, босоножки, – мы видим те же крепкие традиции качества. Незаметно для большинства они установили свою, довольно высокую, планку, и теперь все остальные обязаны их стандарту следовать. Для итальянской моды типичны богатые платья, умеренной ширины юбки, длинные серьги и туфли с ремешком. Для представительниц романских народов любимый цвет часто черный; итальянцы и испанцы периодически вводят в моду этот скорбный оттенок. Не менее упорны итальянцы в своей преданности живым и ярким оттенкам. Жительницы Пиренейского полуострова умеют носить одежду кричащих цветов просто и со вкусом.

Франция, Италия и в какой-то мере Англия не приняли технического прогресса, осознав, что американский образ жизни, основная ценность которого – в увеличении всеобщего материального благополучия и в открывшейся людям доселе невиданной роскоши, несет в себе смертельный вирус: вирус стандартизации. Для американцев, в эпоху сплочения Запада, это не аргумент вовсе. Но если мы вспомним, как высоко в свое время ценилась личность, индивидуальность, мы должны крепко подумать, стоит ли нам, по собственной воле или невольно, предавать самих себя и во что это может вылиться. Не стоит корить американцев за то, что их наука помогла улучшить условия жизни на Земле. Но, воспевая новый образ жизни, мы воспеваем равно его достоинства и недостатки и должны бороться за то, чтобы хотя бы внутри него сохранить старые принципы и ценности западной культуры. Именно этого, вероятно, хотели бы от нас наши предки.