Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой - Валерий Шамбаров Страница 49

Сражения корежили Европу, а к вступлению в войну тайно готовилась Турция. Но на Востоке такой секрет скрыть было невозможно, о нем знали на всех базарах. От русской агентуры, от консулов в разных городах сыпались донесения о передвижениях войск, о развернувшейся пропаганде «священной войне против России». Но наша страна вела тяжелую борьбу с Германией и Австро-Венгрией, и всячески старалась избежать открытия еще одного фронта. По, крайней мере, отсрочить. 29 августа министр иностранных дел Сазонов направил в Ставку и в штаб Черноморского флота циркуляр: «Нам нужно сохранить мирные отношения с Турцией, пока не определится решительный перевес русско-французских войск над австро-германскими». Признавалось «нежелательным какое-либо вызывающее действие против турок», способное стать поводом к войне. Предписывалось не поддаваться на провокации.

План войны с Турцией генштаб составлял в 1908 г. и корректировал в 1912 г., он был чисто оборонительным. России нападать на южную соседку было незачем, но считалось вероятным, что Германия подстрекнет турок нанести удар. Указывалось, что даже их поражение будет немцам выгодно — они подомнут ослабевшее государство. В случае войны Черноморский флот должен был блокировать Босфор легкими кораблями, минами. Если вражеская эскадра атакует, основные силы флота давали ей бой вблизи Севастополя — это позволяло вывести на противника больше кораблей (в основном, устаревших), обеспечить эвакуацию и ремонт подбитых, использовать подводные лодки. А три Кавказских корпуса защищали Закавказье.

Позже внимание генштаба переключилось на растущую угрозу со стороны Германии, а армия турок представлялась слабой, ее били все кому не лень, и были допущены серьезнейшие ошибки. Не учли, что Турция может выступить вместе с немцами, что к 1914 г. она реорганизовала армию. С началом войны вступил в действие план, нацеленный только против Германии и Австро-Венгрии. Для прикрытия границы с Румынией и Черноморского побережья была растянута на сотни километров 7-я армия из 7 пехотных и 2 кавалерийских дивизий. А из 3 корпусов Кавказского округа 2 отправились на австро-германский фронт. В Закавказье остался лишь 1-й Кавказский корпус. Получая информацию о приготовлениях Турции, спохватились. 21 августа генштаб распорядился вместо уходящих Кавказских корпусов перебросить из Средней Азии 2-й Туркестанский. Но на это требовалось немалое время — в Закавказье вела всего одна железная дорога, по берегу Каспия.

Сазонов и посол в Стамбуле Гирс упорно продолжали переговоры с Турцией. Но она вела и другие переговоры, с Болгарией и Румынией, о союзе против России или хотя бы их нейтралитете. Иттихадисты обратились и к грузинскому эмигрантскому «Комитету независимости», армянской партии «Дашнакцутюн», предлагали поднять восстания на Кавказе, а за это после победы обещали автономию (в составе Османской империи). Грузины откликнулись, они сговорились и с немцами, в Трапезунде началось формирование Грузинского легиона под командованием капитана фон Шуленбурга. Но дашнаки помнили, как их надули после свержения Абдул-Гамида. Отвечали уклончиво, что армяне будут добросовестно служить в османской армии, но от подрывных акций в России отказались.

Да и как было не отказаться, большинство армян и других христиан в Османской империи симпатизировали русским, присылали делегации через границу, в консульства. Начальник разведотдела Кавказского округа Драценко представил доклад, что в случае войны в Турции наверняка начнется резня христиан. С ним был согласен начальник штаба округа Юденич, предлагал вооружить для самообороны турецких армян, айсоров и дерсимских курдов, просил выделить 25 тыс. винтовок, 12 млн. патронов. Но лишнего оружия в России не было, все запасы израсходовали на мобилизацию. А Сазонов еще и еще раз предупреждал — «надежда на мир пока не утрачена», поэтому следует избегать всего, «что может вызвать конфликт». Предписывал остерегать дружественных турецких подданных от восстаний. Чтобы не давать туркам придирок, Россия даже вывела свои отряды из Северного Ирана.

Куда там! Немцы торопили союзников. Кайзер писал: «Сейчас важна каждая винтовка, которая может стрелять по славянам». Мольтке требовал от своего представителя в Стамбуле фон Сандерса: «Желательно, чтобы Турция возможно скорее выступила». Младотурки нисколько не возражали, они были уверены в победе Центральных Держав. В официальных документах «Иттихада» указывалось: «Наше участие в Мировой войне оправдывается нашим национальным идеалом. Идеал нашей нации ведет нас к уничтожению нашего московского врага, для того, чтобы благодаря этому установить естественные границы нашей империи, которые включат в себя и объединят все ветви нашей расы». Но турки вели свою игру — ждали, пока побольше русских войск из Закавказья будет переброшено против друзей-немцев. Да и дороги в Турции были отвратительными, мобилизация занимала много времени.

В Порту прибывало из Германии все больше офицеров, вагоны с орудиями, боеприпасами. В сентябре по турецким городам глашатаи с барабанами стали собирать для призыва в армию всех мужчин, знающих немецкий язык. Отменили льготы тем, кто прежде получил отсрочки от службы. А по мере подготовки к войне Стамбул вел себя все более дерзко. 9 сентября отменил привилегии и особые права иностранцев. Французы и англичане протестовали, но вынуждены были проглотить. Вскоре в российских водах задержали турецкий пароход, он курсировал под русским флагом и явно вел разведку. Даже в этом случае царское правительство предпочло замять дело, судно и команду отпустили, протест составили в крайне вежливых тонах. А 13 октября наместник на Кавказе Воронцов-Дашков доложил царю — банды курдов стали нарушать границу, угонять скот, на сопредельной территории растет число войск, в Эрзеруме вдруг арестовали товары наших купцов, закидали камнями секретаря русского консульства. Николая II эти выходки возмутили, на докладе он поставил резолюцию для Сазонова: «Сделать резкое представление Турции».

Но иттихадистам было уже плевать на любые представления. Они сочли — пора. 21 октября Энвер-паша вступил в должность верховного главнокомандующего, получил права диктатора. Первый свой приказ он отдал адмиралу Сушону: «Турецкий флот должен добиться господства на Черном море. Найдите русский флот и атакуйте его без объявления войны, где бы вы его не нашли». Разногласий не было. Оба, Энвер и Сушон, были горячими сторонниками «сценария Порт-Артура»: действовать так же, как когда-то японцы. Напасть внезапно, первым же налетом подорвать силы Черноморского флота и сбросить его со счетов.

У России на Черном море имелось 7 старых линкоров. 2 из них в море уже не выходили, были приклепаны на мертвом якоре — «Георгий Победоносец», где размещался штаб флота, и учебное судно «Синоп». В строю оставались «Иоанн Златоуст», «Евстафий», «Пантелеймон», «Ростислав» и «Три святителя». Кроме того, в составе флота было 2 крейсера, «Кагул» и «Память Меркурия», 26 эсминцев и миноносцев (из них 9 новых), 4 подводные лодки (устаревших), 6 минных заградителей, 2 посыльных судна, несколько транспортов, канонерских лодок и тральщиков.

Полагали, что против Турции этого пока достаточно. У нее было 3 старых линкора — «Хайреддин Барбаросса», «Торгут-Рейс» и «Мессудие», 4 крейсера — «Меджидие», «Гамидие», «Пейк» и «Берк», 2 минных заградителя и 10 эсминцев. Но добавка в виде «Гебена» и «Бреслау» сразу изменила соотношение сил. На русских линкорах стояло по 4 двенадцатидюймовых орудия, а на одном лишь «Гебене» 10 одиннадцатидюймовых и 12 шестидюймовых. Если же учитывать большую скорострельность и дальнобойность его артиллерии, то получалось, что по огневой мощи он равен всем нашим линейным кораблям вместе взятым.