Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - Евгений Горбунов Страница 49

С 1924 года служба – на командных должностях. Три года он начальник Одесской и Московской пехотных школ. Затем с 1927 по 1923 годы командование стрелковой дивизией в Ленинградском военном округе. Новая ступенька в карьере и полтора года на должности заместителя начальника штаба Северо-Кавказского военного округа. Опять взлет в карьере, и с мая 1930-го по декабрь 1931-го он уже командир стрелкового корпуса в Украинском военном округе. Затем должность начальника штаба Ленинградского военного округа и опять командование стрелковым корпусом, но уже в Приволжском военном округе. За десять лет продвижение по службе шло только вверх. Ни одного сбоя, ни одного отката назад. Конечно, сыграли свою роль и высшее военное образование, и огромный по тем временам партийный стаж. Командиров высшего звена с дореволюционным партийным стажем и с двумя орденами Красного Знамени в РККА было немного. Летом 1934-го в Наркомате обороны и, конечно, в ЦК партии решили, что послужил в войсках достаточно – пора и в Москву. И с июня 1934-го он заместитель начальника Автобронетанкового управления. Отсюда его переместили в Разведупр, и началась работа в новой незнакомой ему области военной разведки. С этим человеком и встретился Зорге в июле 1935 года.

Начальник японского отделения Разведупра Михаил Покладок был ровесником Урицкого, но биография у него была совершенно другая – никакого стремительного восхождения по службе, как у нового начальника Управления. Как следствие – в 1935-м скромное воинское звание полковника и скромная должность. Родился он в 1895 году в деревне Цепинцы Вязынской волости Виленской губернии. В 1915 году был призван в армию и, как имеющий среднее образование, направлен в Алексеевское военное училище. Через год после окончания училища – чин подпоручика и отправка на Юго-Западный фронт. В 1918 году добровольно вступил в Красную Армию. Вначале в отделе уездного военкомата, потом в войсках, где дослужился до командира батальона. В партию вступил в 1920-м. С 1920-го семь лет служил в войсках связи. В 1924 году окончил Высшую военную школу связи и в 1927 году поступил на Восточный факультет Военной академии. После окончания японского отделения факультета Берзин забрал его в Разведупр. В 1929—1930 годах во время конфликта на КВЖД он служил помощником начальника разведывательного отдела штаба ОКДВА. В 1930 году вернулся в Разведупр и был направлен на три года на стажировку в японскую армию с задачей совершенствования японского языка, который изучал в академии, и ознакомления с вооруженными силами Японии. В 1933 году после возвращения в Москву был назначен начальником сектора информационного отдела Управления. В 1934—1935 годах находился в распоряжении Управления, очевидно, в заграничной командировке. И с 1935 года был назначен начальником японского отделения 2-го отдела Разведупра. Повседневное руководство операцией «Рамзай» осуществлялось этим отделением, и Зорге во время приезда в Москву, конечно, встречался с Покладеком.

Урицкий, Артузов, Карин и Покладок – вот те новые люди в руководстве военной разведки, с которыми контактировал Зорге во время своего короткого и последнего пребывания в Москве. Были окончательно уточнены и четко сформулированы все задачи, ставившиеся перед разведывательной группой.

При этом в полной мере учитывались и возросшие возможности членов группы, и возможности Зорге в германском посольстве при контактах с послом Дирксеном, военным атташе полковником Оттом и военно-морским атташе капитаном Веннекером. Был решен вопрос о замене радиста, и Клаузен, вызванный в Москву телеграммой Ворошилова, начал подготовку к дальней дороге. Были разговоры и об отпуске Зорге вместе с Екатериной Максимовой где-нибудь на черноморском побережье.

Но разговоры об отдыхе так и остались разговорами. Зорге вызвали в Управление и сказали, чтобы он срочно готовился к возвращению в Токио. Причиной такой спешки была изменившаяся обстановка на Дальнем Востоке. Рвавшиеся к вершинам военной власти молодые офицеры из общества «Сакуракай» закусили удила и уже не думали об осторожности. Провокации на советско-маньчжурской и особенно на монголо-маньчжурской границах следовали одна за другой. Конфронтация в этом регионе нарастала и могла закончиться крупным военным конфликтом. Такой поворот событий не устраивал политическое и военное руководство Советского Союза. В Москве еще не были готовы к победоносной войне с островной империей, и разгром Квантунской армии на полях Маньчжурии планировался в далеком будущем.

Другой причиной напряженности на Дальнем Востоке была КВЖД. Стратегически важная железная дорога, пересекавшая всю Маньчжурию с северо-запада на юго-восток, фактически являлась экономическим стержнем этого района. Находясь в совместном владении России и Китая, а затем Советского Союза и Китая, она была занозой в теле «независимого» государства Маньчжоу-Го. Командование Квантунской армии, имевшее уже большое влияние в политических и военных кругах Токио, не могло смириться с присутствием чужого государства, к тому же будущего противника, на подконтрольной ей территории. В Москве тоже понимали, что с дорогой надо расставаться и из Маньчжурии уходить окончательно. Дорога нормально уже не работала, а надежды на то, что совладельца удастся вразумить коротким военным ударом, не было. Устроить второй конфликт на КВЖД по образцу 1929 года было невозможно. Любые военные действия, но уже против частей Квантунской армии, привели бы немедленно к длительной кровопролитной войне с Японией.

В Москве не хотели никаких конфликтов на Дальнем Востоке и приняли решение продать советскую часть дороги Японии. Советский Союз никогда не признавал независимость Маньчжоу-Го, и никакие переговоры с этим «государством» были невозможны. После продажи дороги третьей стране можно было с достоинством, сохраняя «лицо», уйти из Китая. В Токио трезвомыслящие политики приняли предложение о продаже. Начались переговоры о цене и условиях выплаты стоимости дороги. Но тут опять вмешались военные. Они хорошо понимали, что решение вопроса о КВЖД будет способствовать нормализации отношений между двумя странами. А это не устраивало горячие головы в штабе Квантунской армии. Им нужна была напряженная обстановка, конфликты и возможная война с северным соседом.

Летом 1935 года не без их влияния переговоры о КВЖД в Токио были прерваны, и обстановка резко обострилась. На Дальнем Востоке запахло порохом. В этих условиях ни о каком отдыхе Зорге не могло быть и речи. Урицкий, Артузов и Карин, проанализировав создавшуюся обстановку, совершенно правильно решили, что место руководителя разведывательной группы должно быть в Токио, а не на черноморском побережье.

Состоялся последний визит Зорге и Клаузена к Урицкому. Начальник Разведупра напомнил, что главная цель их разведывательной деятельности – дать точный анализ японских намерений в отношении Советского Союза. Планирует ли Япония совершить нападение и если да, то когда? Через несколько лет в своих тюремных записках и в показаниях на допросах Зорге утверждал, что Урицкий считал эту цель первостепенной задачей группы: «… Считалось, что в случае ее успеха Советский Союз, пожалуй, сможет избежать войны с Японией, а это было объектом повышенного интереса всех московских инстанций, при этом мы должны были помнить о чувстве недоверия в Советском Союзе в отношении Японии. А именно, Советский Союз, видя возрастающую роль японских военных кругов и их внешнеполитический курс после Маньчжурского инцидента, начал испытывать серьезные опасения, что Япония планирует напасть на СССР».