Загадка гибели шхуны "Святая Анна" - Михаил Чванов Страница 48

Впрочем, сначала летчиков, пытавшихся подняться в небо Арктики, было трое, но один из них, Евсюков, уходящий на «Эклипсе», капитаном на котором был знаменитый норвежец Отто Свердруп, на поиски экспедиций Русанова и Брусилова, увидев Север, даже не стал собирать свою машину, хотя был человеком далеко не робким, он героически погибнет в 1914 году на фронте. Подполковник (капитан 2-го ранга) Александров, будучи участником Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана, разбил свой «Фарман» при первой же попытке подняться в воздух…

Откуда, как рождается в человеке эта властная тяга стремиться в никем еще не изведанное? Почему она дремлет в одних, как бы даже ни поощрялась, и почему так ярко и жертвенно, вопреки всему, вспыхивает в других? Ясно одно, что просыпается она еще в раннем детстве.

Любопытная параллель: так же, как и Валериан Альбанов, Ян Нагурский в детстве, властно влекомый этой тягой, пытался плыть в Америку — путь туда, по его мнению, лежал через ближайшее озеро. Так же он был выпорот и водворен в дом. Какое-то время эта страстная жажда, тоска по неизведанному, по неоткрытым землям может лишь теплиться в человеке, рискнем это сравнить с углями в потухающем костре, присыпанном золой и пеплом. После прогимназии Ян Нагурский будет учительствовать в деревне, затем будет учиться в Одесском юнкерском пехотном училище, и не потому, что это его страстная мечта, просто обучение в военном училище бесплатное, а офицерское звание даст сравнительно приличное жалованье, и он сам, кажется, еще не подозревает, что эта детская жажда снова вспыхнет в нем, как тот совсем было потухший костер, в который снова подбросили дров.

Символично, что судьба Яна Иосифовича Нагурского тесно связана с судьбой великого русского летчика Петра Николаевича Нестерова. Не предполагая, что судьба сведет их вместе, пехотный подпоручик Нагурский служит в Хабаровске, а артиллерийский подпоручик Нестеров — во Владивостоке. Оба в один год уезжают с Дальнего Востока, каждый мечтает о небе. В аэроклубе в Петрограде Нагурский и Нестеров знакомятся. Нагурский уже допущен к полетам, Нестеров же пока вынужден заниматься теорией полета. Он говорит о необходимости крена самолета при развороте, что тогдашним летчикам казалось невероятным. Через год они вместе поступают в авиационный отдел офицерской воздухоплавательной школы, но в группе авиаторов Нестерову не хватает места, помимо его желания его зачисляют в аэростатическую группу. Нагурский делится с ним своими впечатлениями о первых полетах.

Нагурский был одним из немногих, кто сразу понял всю глубину теоретического и практического новшества Нестерова, необходимости крена крыла для разворота. И, вопреки устоявшимся канонам и циркулярам, вслед за Нестеровым смело выполняет такие развороты и страстно пропагандирует их.

Осенью 1912 года Нестеров уезжает в Варшаву — он там будет продолжать обучение на звание военного летчика. Нагурский остается в Гатчинской военной школе. Прощаясь, оба не подозревают, что больше они — никогда! — не встретятся. Но на всю жизнь останется в Нагурском свет этой большой дружбы.

В 1913 году приказом Генерального штаба Яну Нагурскому присваивается звание военного летчика. Помимо этого он заканчивает курс в Морском инженерном училище, и его откомандировывают в распоряжение Главного Морского штаба в звании поручика по Адмиралтейству.

В 1914 году под давлением общественности Морское министерство отпустило средства на организацию поисков экспедиций Седова, Русанова и Брусилова. В Дании и Норвегии закупаются суда «Герта» и «Эклипс». Командовать «Гертой» будет начальник спасательной экспедиции капитан 1-го ранга Ислямов («Герта» подойдет к мысу Флора через месяц после ухода с него «Св. Фоки» с Альбановым и Конрадом), «Эклипсом» — известный норвежский полярный исследователь, капитан знаменитого нансеновского «Фрама» Отто Свердруп.

Нисколько не умаляя заслуг Яна Иосифовича Нагурского, надо вспомнить, наконец, о том человеке, которому принадлежит сама мысль, идея — использовать самолет для поисков пропавших в Арктике экспедиций. К сожалению, пока трудно более или менее определенно ответить на этот вопрос, более того, история, кажется, не сохранила в памяти его имени, впопыхах не придав этому факту большого значения. Может, и сам этот человек не подозревал, что у его мысли великое будущее.

Может, это был Нансен, который уже однажды говорил о целесообразности применения в будущем самолетов в Арктике для ледовой разведки? Может, эти его мысли передал начальнику Главного гидрографического управления Михаилу Ефимовичу Жданко Отто Свердруп? А может, это был сам Михаил Ефимович?..

Многие русские и иностранные летчики откликнулись на объявление Главного гидрографического управления. Но выбор пал на Нагурского. Немаловажную роль в этом, видимо, сыграл факт, что он был еще морским инженером и служил в своем — морском — ведомстве. После личного знакомства с ним генерал-лейтенант Жданко решительно подписывает письмо в Главный Морской штаб о назначении в экспедицию «военного летчика поручика Нагурского, приписанного к Морскому министерству и изъявившего принять участие в означенной экспедиции», хотя принять это важное решение Михаилу Ефимовичу было, видимо, не просто. Генерал-лейтенант Жданко, наверное, знал, что военный летчик Нагурский открыто восхищался «выходками» своего друга юности военного летчика Нестерова и не только делал по-нестеровски виражи, но и повторил его мертвую петлю, как бы в пику заявлению, сделанному «Биржевым ведомостям» лицом, «занимающим высокий пост в военном ведомстве». А заявление это, тут же перепечатанное многими западными газетами, было таковым: «В этом поступке больше акробатизма, чем здравого смысла. Мертвая петля Нестерова бессмысленна и нелогична. Нестеров был на волосок от смерти, и с этой стороны он заслуживает полного порицания и даже наказания. Рисковать жизнью для того, чтобы только поразить трюком, — бессмысленно… Мне лично кажется, что вполне справедливо будет, если командир авиационной роты, к которой принадлежит Нестеров, поблагодарив отважного летчика за обнаруженную им смелость во время полета, посадит его на 30 суток под арест».

На Нагурского же Жданко возложил выбор системы самолета. А выбрать было непросто. Никто никогда не летал в Арктике. Видимо, это должен быть самолет, который может садиться на лед и на воду, чтобы он был максимально грузоподъемным, обладал максимальной дальностью полета и в то же время был максимально прочен и компактен для перевозки на судне. У него обязательно должно быть воздушное охлаждение, ибо вода в Арктике неминуемо замерзнет. После долгих раздумий, советов с друзьями Нагурский останавливается на биплане «Морис Фарман» с шестицилиндровым двигателем воздушного охлаждения фирмы «Рено».

Нагурский докладывает о своих выводах Жданко, и тот, целиком доверившись молодому летчику, командирует его в Париж для закупки самолета, который он потом должен привезти в Христианию. Самолет по просьбе Нагурского красят в необычный для тогдашней авиации — красный цвет, чтобы в случае вынужденной посадки он был виден на снегу. (И до сего дня с легкой руки Яна Иосифовича Нагурского самолеты полярной авиации красят в красный цвет.)

Вот тут-то, в Христиании, и произошел инцидент, о котором я уже упоминал: капитан Ислямов отказывается грузить самолет на судно. Может, вообще не стоило бы упоминать об этом, в сущности, малозначительном факте, если бы через семь лет в своих мемуарах, когда вроде бы уже не осталось никого в живых из свидетелей, по крайней мере, как считалось тогда, самого Нагурского, капитан Ислямов напишет, что он, не в пример другим, с самого начала ратовал за использование самолета в поисках пропавших экспедиций и всячески помогал Нагурскому.