Властелины моря - Джон Хейл Страница 48

Оценив обстановку, Формион решил наступление сразу не начинать, потянуть время. План его заключался в том, чтобы использовать тактику греческих рыболовецких судов, заметивших большой косяк тунца. Не упуская из виду вожака, рыбаки неспешно окружают косяк и раскидывают постепенно натягивающуюся сеть. Оказавшись внутри мышеловки, тунцы начинают в панике метаться и выпрыгивать из воды, и когда оказываются на берегу или рядом с лодками, рыбаки добивают их веслами. Сетей у Формиона не было, и все-таки он собирался заняться рыбной ловлей.

Следуя за флагманом, двадцатка афинских триер вытянулась в один ряд и начала медленный обходной маневр так, чтобы неподвижные киклос оказались внутри круга. Время от времени отдельная триера нарушала строй, направляя таран на пелопоннесский транспортник. Тот импульсивно подавался в глубь круга, а возникший разрыв заполняли с обеих сторон другие суда. В последний момент афинский рулевой подавался в сторону и занимал свое место в строю. Мало-помалу круг пелопоннесских кораблей сужался, и в конце концов афиняне затянули петлю так туго, что уключины пелопоннесских транспортников свились в общее кольцо.

Но даже сейчас Формион не торопился. Он ждал рассвета, когда с Коринфского пролива задувает сильный восточный ветер. Он и начался, сбивая суда противника в кучу. Орудуя длинными шестами, гребцы старались оттолкнуться, освободить себе хоть какое-то пространство для маневра. Ко всему прочему поднялся ветер, в борт, усугубляя всеобщий хаос, била сильная волна. Оказавшись в такой ситуации, неопытные пелопоннесские гребцы никак не могли вытащить из воды весла, а стало быть, и у рулевых никак не получалось придать кораблю нужное направление. Окрики, вопли, ругательства заглушали команды начальников. В самом центре всего этого водоворота находились зажатые между небольшой лодкой и военными кораблями пять быстроходных триер.

Дождавшись, пока суматоха достигнет кульминации, Формион дал сигнал к атаке. Каждая из двадцати афинских триер выбрала себе противника на внешней стороне образовавшегося круга. Первой мишенью стал флагманский корабль пелопоннесцев. За ними таранный удар был перенесен на всех, кто оказался в пределах досягаемости. Муравейник рассеялся, и уцелевшие суда противника устремились назад, в сторону Патр. Преследуя их, афиняне захватили двенадцать вражеских триер почти со всем экипажем, более двух тысяч человек. На этом погоня прекратилась – количество побежденных грозило превзойти количество победителей. Афиняне не потеряли ни единого судна.

В храме Посейдона на мысе Рион прозвучала ритуальная песнь победы. Сражение при Патрах стало для афинян первым крупным успехом на море с самого начала Пелопоннесской войны. Бог моря явно заслуживал особой благодарности, и Формион распорядился втащить наверх, на освященную землю, одну из захваченных вражеских триер. Рядом с ней был установлен камень с посвящением Посейдону и герою Афин Тесею. В самый разгар торжеств пришла добрая весть из Акарнарии. Не получив ожидавшегося с моря подкрепления, спартанский отряд во главе с адмиралом Кнемом потерпел поражение. На какое-то время афинские союзники на западе получили передышку.

Борьба за превосходство в западных морях продолжалась. Не в духе спартанцев было уступать так легко, пусть даже союзники допустили в сражении очевидную слабость. Разведка донесла Формиону, что в бухтах пелопоннесского побережья уцелевшие при Патрах суда переоборудуются в быстроходные триеры. Убежденный в том, что ему предстоят новые сражения, Формион запросил у Афин подкрепления.

Но дома были свои заботы. С самого начала эпидемии чумы прошлым летом у крупнейшей морской державы Средиземноморья не было возможности снарядить крупный флот. От двухсот до трехсот триер без экипажей простаивали в порту, представляя собою никому не нужную деревянную скорлупу. А на суше было и того хуже. Пелопоннесская армия осадила ближайшего союзника Афин Платеи, а помочь ей было нечем. Казна пустела: морская экспедиция, снаряженная в Малую Азию для сбора дани, закончилась гибелью возглавлявшего ее наварха. А ко всему прочему в эту кризисную пору весь город застыл в тревожном ожидании близящегося конца мудрейшего из своих руководителей. Перикл заразился чумой в вялотекущей форме и медленно угасал. А ведь большинство афинян уже и вспомнить не могли, когда на городском Олимпе не возвышалась эта величественная спокойная фигура.

На этом фоне Формион со своими проблемами казался всего лишь досадным недоразумением. Усилить его город мог не более чем еще двадцатью триерами, да и то не сразу. По пути в Навпакт эскадра должна будет сделать остановку на Крите, там к ней присоединятся местные силы, чтобы принять участие в наступлении на Сидонию. И только после того, как эта подмога сможет обогнуть Пелопоннес и прибыть на свидание с Формионом. Непонятно, однако, успеют ли местные до того, как спартанцы возобновят боевые действия. С этими неутешительными вестями и вернулся гонец, посланный в Афины.

В Спарте реакция на сражение при Патрах оказалась совсем другой. Доклад адмирала Кнема привел в ярость местную власть. Объяснение позорному поражению могло быть только одно: слабость! Союзники показали себя слабаками! Разгневанные спартанцы отправили на помощь к Кнему трех видных военачальников. Среди них был отважный молодой воин по имени Брасид, отличившийся в бою с экспедиционными силами Афин. Акарнания на какое-то время была забыта. Главное сейчас – разбить Формиона и его эскадру. Адмиралу были переданы через новых помощников следующие указания: собрать под свое начало как можно больше судов; подготовить экипажи к сражению; и на сей раз ни в коем случае не дать афинянам ни малейшей возможности сохранить господство на море.

Вскоре подошли свежие соединения из городов – членов союза, в результате чего в распоряжении пелопоннесцев оказалось семьдесят семь триер. Формиону предстояло столкнуться с объединенным флотом восьми государств: Спарты, Коринфа, Мегар, Сикиона, Пеллены, Элиса, Лефкады и Амбрасии. Объединились корабли у местечка Панорм, у входа в Коринфский залив. Наблюдателям Формиона, расположившимся в цитадели, господствующей над Навпактом, открывался беспрепятственный вид на Панорм, который был отсюда в пяти милях к югу, на противоположной стороне водного овала. Теперь вражеский флот вчетверо превосходил афинские силы; к тому же его поддерживал только что подошедший крупный отряд сухопутных войск. В одночасье местечко на берегу Пелопоннеса превратилось в целый военно-морской город.

Уступать господство на море никак не вязалось с убеждениями Формиона, да и с указаниями, полученными из Афин, – необходимо удерживать контроль над входом в залив. И подобно Леониду у Фермопил, он готов был умереть, но приказ выполнить. Во главе своих двадцати судов Формион двинулся вниз по течению к мысу Рион, давая понять, что готов принять сражение. Берег был усыпан галькой и щепками, что не давало возможности причалить. Пришлось обходить мыс и становиться лагерем на песчаном берегу невдалеке от храма Посейдона, выходящего на запад, где вдалеке угадывались острова Итака и Кефалления. Двадцать триер, посланных из Афин, пока не появились, и под рукой у Формиона были только несколько сот гоплитов из Навпакта. Они будут прикрывать лагерь, пока афиняне сражаются на море, а также оказывать помощь экипажу любой афинской триеры, если ее выбросит на берег.