Юрий Гагарин. Один полет и вся жизнь. Полная биография первого космонавта планеты Земля - Антон Первушин Страница 48

В мемуарах тех, кто знал Юрия Алексеевича Гагарина в Саратове, периодически попадаются упоминания о том, что в то время он впервые задумался о карьере летчика-испытателя. Например, преподавательница истории в техникуме Надежда Антоновна Бренько утверждала, что в мае 1955 года, после сдачи последнего экзамена по истории КПСС, выпускники группы Л-41 собрались у нее в кабинете и за дружеской беседой начали делиться планами на будущее. И тогда Гагарин твердо сказал, что станет летчиком-испытателем. Мы не можем с определенностью сказать, был этот разговор или нет, но предшествующие и последующие действия Юрия указывают на то, что он определился и решил связать свою жизнь с авиацией, если ему выпадет такой шанс.

Поздние биографы Гагарина испытывали некоторые затруднения, пытаясь воспроизвести мотивацию и рефлексию будущего космонавта на этом этапе. Казалось бы, следуй послеполетной традиции, то есть утверждай, что с раннего детства будущий космонавт «делал самолетики», мечтал о небесных высотах, звездах, ракетах Циолковского и так далее. Но видимо, более углубленное изучение подробностей жизни Юрия Алексеевича, беседы с очевидцами событий и появившиеся документы нарушали пропагандистскую линейность, выявляя ее внутреннее противоречие: если Гагарин, как рассказывается, был очень целеустремленным и последовательным человеком, ответственным и увлеченным рабочей профессией (иначе не получил бы диплом с отличием), то, спрашивается, почему он в одночасье перечеркнул всё, чего сумел добиться за двадцать один год своей жизни, оставив в прошлом не только свои собственные достижения, но и усилия родителей, родственников, преподавателей, государства?

Некоторые биографы даже договорились до того, что Гагарин никогда в общем-то не хотел быть «индустриком», а пассивно плыл, так сказать, по течению жизни, пока его не прибило туда, куда он мечтал попасть, – к авиации. Вот что, например, писала Лидия Алексеевна Обухова в книге «Любимец века» (цитирую по изданию 1979 года):

«Видимо, стезя индустрии не привлекала Гагарина с самого начала. Он учился хорошо, потому что всё делал хорошо, но нравилось ему что-то другое. Что именно? Как было узнать, не испытав? Его тянули к себе порядок, четкость и возможность более убыстренного движения по жизни. А его страсть к нагрузкам, каждый раз чуть превышающим сегодняшние силы, оставалась неизменной во все времена».

Замечательно. Ну а как в таком случае объяснить, что Гагарин старался быть не просто «хорошим», а лучшим? Засиживался над формовкой до полуночи? Помогал другим в математике, литературе и черчении? Зачем он собирался поступать в Институт металлов и сплавов? Не попахивает ли здесь лицемерием? Но тогда возникает обратное обобщение. Возможно ли шесть лет лицемерно заниматься «непривлекательным» делом и ни разу не выдать себя? Гагарин, как мы помним, был прекрасным спортсменом и комсомольским активистом. Государственная система, в которой он рос, одобряла и то и другое. Что мешало ему пойти по спортивной и/или комсомольской линии, если он был лицемерным карьеристом? Даже если бы он поехал по распределению в Томск, то не приходится сомневаться, что нашел бы там возможность реализовать свои выдающиеся спортивные и организаторские умения. Порядок? Четкость? Возможность быстрого роста? Страсть к нагрузкам? Всё это он мог получить, оставаясь литейщиком, а вот отказ от распределения, чреватый конфликтом с руководством техникума, мог серьезно испортить будущую карьеру по любому из направлений.

Проблема биографов состоит в том, что они изымали Гагарина из реального исторического контекста. Пожалуй, только Виктор Сидорович Порохня вспомнил, чем были знамениты 1954–1955 годы.

На февральско-мартовском пленуме Центрального Комитета КПСС, прошедшем в 1954 году, было принято постановление «О дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель». Госплан наметил распахать в Казахстане, Сибири, Поволжье, на Урале и в других районах страны свыше 43 млн га целинных земель. Перед тем была проведена значительная работа по изучению вопроса. К принятию программы освоения целины побудил в том числе тот факт, что на 1953 год урожайность зерновых оставалась на уровне 1913 года, а ведь население заметно возросло, и требовалось поднять сельское хозяйство на принципиально новый уровень. Примечательно, что члены правительства не были уверены в том, что народ поддержит их инициативу, поэтому в рамках принятой программы предполагалось привлечь на целину воинские части и заключенных исправительно-трудовых лагерей. Однако активная реклама сделала свое дело. Взять хотя бы выступление Никиты Сергеевича Хрущёва, транслировавшееся 22 февраля по единственному телевизионному каналу: неожиданно один из новых лидеров постсталинского государства предстал перед людьми энергичным, компетентным политиком, умеющим просто и доходчиво говорить, улыбаться, шутить. К концу года в целинных районах трудилось 150 тысяч квалифицированных рабочих, инженеров, агрономов, зоотехников. Всего же по комсомольским путевкам туда прибыло более полумиллиона человек. Виктор Порохня вспоминал, что и некоторые из учащихся техникума присоединились к «целинникам», и он с друзьями участвовал в их «проводах».

Однако не только реклама способствовала ажиотажу вокруг сельскохозяйственной инициативы правительства. Многие молодые люди, еще не успевшие получить полное образование, увидели в ней возможность быстрого улучшения жизненной ситуации: страна оставалась бедной и не могла обеспечить достойный уровень жизни большинству населения, поэтому появилась надежда (и не без оснований), что участие в освоении целины даст возможность хорошо заработать, овладеть новой профессией, завести семью и так далее. Синтез романтики и прагматизма оказался очень удачным, и хотя через десять лет на возделанных землях начались эрозия почв и пыльные бури, из-за чего урожайность резко упала, программа действительно способствовала модернизации сельского хозяйства страны и, как следствие, улучшению жизни населения.

Для Юрия Гагарина и его друзей массовый отъезд комсомольцев на освоение целины стал примером того, как можно в одночасье поменять жизненный путь. И вдруг выяснилось, что в том нет ничего плохого – наоборот, пропагандисты на все лады прославляли порыв молодежи, которая не бежит от трудностей, а, наоборот, старается испытать себя на самых тяжелых участках социалистического строительства. Так что у будущего космонавта вполне хватало идейных и моральных оснований для того, чтобы выйти за предписанную техникумом колею и вполне прагматично выбрать более романтическое будущее. Летчик-испытатель? Что может быть романтичнее?…

Итак, Гагарин не поехал в Томск, остался в аэроклубе. Вероятно, он заходил в дирекцию техникума с просьбой выдать «свободный» диплом, но ему отказали. При этом Юрий потерял место в общежитии – на его койке поселился абитуриент.