Битвы, изменившие историю - Флетчер Прэтт Страница 48

Войны кончились, но Фридрих-Вильгельм вел себя так, будто ожидал начала войны со дня на день. Ряд экономических реформ по сокращению средств, выделяемых на финансовую и административную сферу, включая содержание собственного двора, который едва был более пышным, чем двор сельского помещика, превратил его казну из беднейшей в Европе в одну из самых богатых. Сэкономленные средства пошли на снаряжение и вооружение армии из 80 тысяч человек, почти равную вооруженным силам Священной Римской империи и составлявшую 4 процента от населения Пруссии. Несмотря на воинскую повинность, в том числе дворянских семейств, обязанных с детства отдавать своих отпрысков мужского пола на службу в офицерских корпусах, маленькая Пруссия была не способна выделить такое количество солдат для армии. Вербовщики Фридриха-Вильгельма курсировали по всей Европе в поисках кандидатов, а если те не шли служить добровольно, их похищали. Особой опасности подвергались статные мужчины высокого роста; король много сил потратил на то, чтобы собрать полк гигантов для личной гвардии. Однажды его вербовщики даже выкрали итальянского священника очень высокого роста прямо во время мессы.

Армии, характерные для эпохи равновесия сил, были продуктом общества, стремящегося всеми силами усовершенствовать свой производительный механизм. Даже в Пруссии, с ее дефицитом солдат, ремесленники и торговцы освобождались от воинской повинности. Средний класс платил налоги на содержание армии, а солдат для нее поставляли низшие уровни общества — крестьяне, бродяги, безработные. Вследствие этого повсюду в войсках практиковалась самая суровая дисциплина; но нигде она не была столь суровой, как у Фридриха-Вильгельма. За дерзость по отношению к офицеру обычным наказанием был прогон сквозь строй; солдата, поднявшего руку на своего командира, расстреливали на месте без суда и следствия. С такими дисциплинарными мерами хорошо сочеталась бесконечная муштра, продолжавшаяся в прусской армии с утра до ночи, пока люди не начинали двигаться словно роботы — инстинктивно, не задумываясь.

Кроме этого, было сокращено количество движений, необходимых, чтобы зарядить мушкет и выстрелить из него, а также введен новый железный шомпол, изобретенный другом и офицером Фридриха-Вильгельма принцем Леопольдом Анхальт-Дессауским. В других армиях применялись деревянные шомпола.

Остальная Европа с насмешкой взирала на эти чудачества: полк гигантов был смехотворен; армия, постоянно занимавшаяся муштрой, но никогда не сражавшаяся, считалась королевской прихотью, вроде коллекционирования камей, и имела почти такой же практический смысл. В официальном докладе, представленном императору Священной Римской империи, говорилось, что прусские солдаты подвергаются таким жестоким поркам, что после первого же выстрела они непременно дезертируют.

Но 20 октября 1740 года император Священной Римской империи умер.

II

Король Фридрих II взошел на престол, будучи двадцати семи лет от роду. Он был известен либеральными наклонностями, любовью к искусствам и наукам, а также непостоянством характера. Он отменил пытки, провозгласил свободу печати, абсолютную веротерпимость и начал рассылать по всей Европе письма, уговаривая Вольтера, Мопертюи, других известных людей приехать в Берлин и участвовать в основании академии. Он распустил полк гигантов, распорядился, чтобы ввиду вероятного неурожая открыли армейские склады, а зерно продавали по низким ценам. В Европе сочли, что он сократит армию и заведет у себя один из тех немецких дворов, которые сверкают отраженным блеском французской культуры.

Все это было до смерти императора Карла VI. Он оставил после себя только дочерей, но прежде, чем умереть, постарался убедить всех европейских правителей подписать документ под названием «Прагматическая санкция», гарантирующий передачу наследия Габсбургов своей старшей дочери Марии-Терезии, жене Франциска, герцога Лотарингии. Бумагу все подписали, хотя большинство из подписавших кое-что имели на уме, ибо оставались еще две женщины, имевшие больше прав претендовать на наследство: дочери Иосифа, старшего брата императора Карла. Одна была замужем за Карлом-Альбертом, курфюрстом Баварским, а Виттельсбахский дом никогда не оставлял надежды стать императорским; другой была жена Августа, курфюрста Саксонского и короля Польского, который не притязал на все наследство, но только на его часть. Смутные претензии имели Испания и Сардиния; да и Франция всегда сидела в засаде, готовая поддержать любое начинание, которое ослабило и разделило бы империю.

Эта путаница осложнялась тем фактом, что империю Габсбургов, составленную из массы владений, где в каждом были свои законы наследования, со всех сторон окружали экспансионистские государства, увидевшие возможность урвать кусочек себе. Но идея тщетности военных средств для достижения целей и концепция равновесия сил установились настолько крепко, что до 16 декабря (два месяца спустя после смерти Карла VI) никто не предпринял никаких практических шагов.

В тот день Фридрих во главе 30-тысячного войска перешел через границу герцогства Силезии, утверждая, что имеет на него права.

С точки зрения законности его претензия была самого неубедительного свойства. Она основывалась на документе 1537 года, в котором герцог Лигниц и тогдашний маркграф Бранденбурга запечатлели договоренность о том, что в случае, если одна из этих династий останется без преемников мужского пола, то наследие перейдет к другой. На самом деле (и в то время все это признали) здесь мы имеем случай экспансии государства, больше того — военной экспансии. В результате последовала переоценка ценностей — не сразу, а когда Фридрих продемонстрировал, что таким способом можно чего-то добиться.

Демонстрация состоялась 10 апреля 1741 года на заснеженном поле в Молвице. Фридрих изолировал и осаждал крепости по всей Силезии, его стратегия оставляла желать много лучшего, но ему удалось привести в Молвиц около 20 тысяч человек. Там они встретились с такими же силами австрийцев под командованием маршала Нейпперга. Это была довольно необычная битва. Хотя по общей численности силы были почти равны, у австрийцев было почти вдвое больше конницы, чем у пруссаков. Это означало, что Австрии в той же пропорции не хватало пехоты; вдобавок у пруссаков было шестьдесят полевых орудий против восемнадцати. Король Фридрих, подражая Густаву-Адольфу, встал вместе с кавалерией на правом фланге. Там было недостаточно места, чтобы пехота могла развернуться, оттого часть ее пришлось выстроить сзади в виде буквы «Г»; особенности местности были таковы, что этот фланг выдвинулся далеко вперед, ближе к врагу.

Бой открыли пушки; выстрелы так сильно разозлили австрийскую конницу на левом фланге, что она без приказа бросилась в атаку и смела прусскую кавалерию, включая самого короля, который уже не участвовал в дальнейших событиях дня. Но когда австрийцы решили окончательно разделаться с неприятелем, ударив по флангу пехоты, оказалось, что им противостоит нечто более сильное, чем можно было представить. Пехота Фридриха-Вильгельма с доведенными до автоматизма движениями не подалась, а стояла крепкими шеренгами и обстреливала кавалерию. Пять раз австрийцы пытались атаковать этот крайний правый фланг пруссаков и пять раз отступали; наконец, когда сошлись пехотные ряды, наступление сломалось. Батальоны резерва развернулись вперед и окружили австрийский левый край, притом роботы-пруссаки со своими железными шомполами успевали выстрелить до пяти раз против двух раз у неприятеля. Солдаты Нейпперга не смогли устоять перед ними, учитывая численное превосходство прусской артиллерии, которая пробивала в австрийских линиях широкие бреши. Австрийские ряды смялись и растаяли в зимних сумерках.