Рождение греческого полиса - Эдуард Фролов Страница 48

Законодательство Драконта не затронуло основ существующего строя. Поэтому борьба подымающейся демократии с господствующим сословием знати продолжалась и на рубеже VII-VI вв. до н. э. достигла даже крайней степени ожесточения, Однако в критический момент борющиеся группировки оказались достаточно благоразумными, чтобы пойти на компромисс и согласиться на посредничество мудреца Солона, который, получив соответствующие полномочия, осуществил всеобъемлющее законодательство и реформу социально-политического строя. Его мероприятия отвечали всем основным требованиям демоса, хотя и с известными ограничениями крайних претензий, а вместе с тем заложили основы полисного строя, античного гражданства как свободной, правоспособной и самодеятельной социальной корпорации. Солон прозорливо усматривал и не переставал подчеркивать как главный полисный принцип тему нормы, или закона, в силу чего, вопреки радикальным стремлениям народной массы, он, хотя и заложил устои демократии, все же сохранил и ряд опор прежнего режима, осуществив, таким образом, свой принцип меры до некоторой степени преждевременно (важнейшие источники — Diehl, ALG³, fase. 1, фрагменты стихов Солона; Her., I, 29-33; II, 177; V, 113; Andoc., I, 81-83; Aristot. Pol., II, 9, 1-4, p. 1273 b 27-1274 a 21; Ath. pol., 5-12; 14, 2; 41, 2; Plut. Solon; Diog. L, I, 2, 45-67). ^[231]

Солон принадлежал к той части старинной знати, которая, обладая большей долей здравого смысла, обращалась к новым, более жизненным видам занятий, сближалась, благодаря им, с народом и, понимая его нужды, пыталась, со своей стороны, содействовать упорядочению социальных отношений. Отпрыск царского рода Кодридов, Солон, как уже упоминалось, по необходимости, чтобы поправить пошатнувшееся состояние, обратился к занятиям торговлей и в силу этого сблизился с новой городской верхушкой. По своему социальному происхождению и положению он, таким образом, как нельзя лучше подходил к той роли всеобщего гражданского посредника, к которой предназначила его судьба.

Важно, однако, подчеркнуть, что он подходил к этой роли не только так сказать, объективно, в силу реальной близости своей к главным группам складывавшегося афинского полиса, но и субъективно. Обладая от природы живым умом и любознательностью, много повидав и узнав во время своих путешествий, он беспредельно расширил и углубил круг представлений, унаследованных от своих аристократических предков. Поэт и купец, человек глубокой культуры и вместе с тем энергичный практический деятель, Солон не только оказался восприимчив к новым идеям, но и обнаружил замечательную способность к их претворению в жизнь. Мало того, его поэтические произведения не оставляют никаких сомнений насчет того, что он вполне был в состоянии осмыслить и обосновать собственное дело. Будучи реальным политиком, он осуществил преобразования, продиктованные исторической необходимостью, но он осуществил их не в качестве слепого орудия объективного закона, а в полном сознании своей миссии, как сознательный творец нового порядка.

Солон выступил в Афинах в момент острого социального кризиса, когда распри между народом и знатью достигли того предела, за которым должна была начаться открытая гражданская война. Назначенный в 594 г. до н.э., по общему согласию, первым архонтом и посредником в смуте, он осуществил принципиальное переустройство общественных отношений, чем, по выражению Ф. Энгельса, «открыл ряд так называемых политических революций». ^[232] С именем Солона связано проведение целого ряда коренных преобразований, определивших решительный поворот Афин на античный путь развития, положивших начало формированию афинского демократического полиса. И прежде всего в интересах широких слоев афинского народа Солон осуществил разовое сложение долгов и связанный с этим частичный передел земли, поскольку крестьянам были возвращены заложенные за долги и не выкупленные, стало быть, фактически ставшие собственностью кредиторов участки. Вместе с тем Солон позаботился и о тех несчастных, которые за долги были проданы в рабство: они были выкуплены на общественный счет, а впредь кабальное рабство в Афинах было запрещено.

Принципиальное значение этого комплекса мер, а особенно запрета долговой кабалы, что было равнозначно запрещению внутреннего, «эндогенного» рабства вообще, прекрасно сознавалось уже в древности — и позднейшим теоретиком полиса Аристотелем (ср.: Ath. pol. 9,1), и, разумеется, самим преобразователем. Недаром перечень своих заслуг перед афинским народом (в одном из дошедших до нас поэтических фрагментов) Солон начинает именно с этих только что названных мер: