Бестужев-Рюмин. Великий канцлер России - Борис Григорьев Страница 48

Но «великим» императрица своего канцлера не признавала, несмотря на титул. Жан-Луи Фавье, секретарь французской миссии в Петербурге в 1760-е годы в своих записках приводит показательный эпизод: Бестужев как-то в присутствии императрицы «зарапортовался» и назвал себя согласно официальному титулу «великим» и тут же получил щелчок по носу: «Знайте, — сказала она ему, — что в моей империи только и есть великого, что я да великий князь, но и то величие последнего не более, как призрак».

…Пока обсуждались прусско-саксонские дела, Елизавета спешила покончить с несколько затянувшимися матримониальными делами. С 21 по 31 августа 1745 года Петербург отпраздновал наконец свадьбу наследника с принцессой Анхальт-Цербстской, и надобность в присутствии таких ненавистных Бестужеву персон, как мать невесты и Бруммер, отпала. Бруммер очень надеялся получить место голштинского наместника, в этом был заинтересован и шведский кронпринц Адольф-Фредрик, но к этому времени все, включая великого князя Петра Фёдоровича, окончательно устали от него, и Бестужев с Елизаветой Петровной не преминули этим воспользоваться.

У Петра Фёдоровича был ещё один дядя — принц Август, который обвинил старшего брата Адольфа-Фредрика в том, что тот в бытность свою правителем Голштинии допустил растрату казны герцогства. Петербург решил сделать теперь ставку на Августа. Принц Август получил приглашение приехать в Россию, чтобы оформить свои права, в то время как его сестра, мать великой княгини Екатерины Алексеевны (принцесса Цербстская) всячески отговаривала его, пугала страшным Бестужевым и предлагала лучше поступить на службу в голландскую армию.

28 сентября принцесса Цербстская, после драматичного и нелицеприятного разговора с Елизаветой Петровной, наконец удалилась из России. Ещё в июне Елизавета Петровна по докладу канцлера распорядилась «корреспонденцию Её Светлости принцессы Цербстской секретно открывать и разсматривать, и буде что преосудителное найдётся, то и оригинальныя письма удерживать». Вслед за её светлостью стал паковать вещи и Бруммер. Петербургский воздух стал чище, и Бестужев мог на некоторое время вздохнуть с облегчением.

…Мнение Бестужева по поводу общего положения России и прусско-саксонского конфликта было подано 13/24 сентября 1745 года. С. Нелипович пишет, что это был второй после знаменитого мнения А.И. Остермана 1725 года анализ роли России в современной Европе. Канцлер решительно не соглашался с мнением изоляционистов, доказывая, что «ни одна держава без союзов себя содержать не может». Во вступительной части канцлер напоминал о той большой роли, которую играла Англия в политике, но особенно в торговле с Россией. Нынешние отношения империи с этой страной закреплены полезным и нужным союзным договором, основанным на общих интересах в Балтийском море, и является гарантией того, что англичане в конфликте со шведами будут придерживаться нейтралитета. Союз с Пруссией тоже был бы весьма полезен России, если бы не вероломное поведение её короля Фидриха II и его антирусские происки в Швеции и Османской Порте. Третий полезный для России союз — с Саксонией. Текущий момент был, по мнению канцлера, таков, что России в конфликте Пруссии и Саксонии нужно было принимать сторону жертвы агрессии, то есть стать на сторону Саксонии, но прямого участия в военных действиях не принимать.

На совете 3 октября Елизавета, выслушав мнение своих министров и генералов, приняла решение выдвинуть в Курляндию такое число полков, которое будет возможно разместить там на зимних квартирах. Одновременно резидент России в Берлине Чернышев должен был предупредить прусское правительство о том, чтобы Пруссия воздержалась от нападения на Саксонию, а посланнику в Дрездене М.П. Бестужеву-Рюмину было предложено вступить в консультации со двором курфюрста Саксонии Августа III.

Соловьёв пишет, что, когда канцлер Бестужев сообщил это решение Мардефельду, тот онемел от удивления. Хиндфорд написал в Лондон о том, чтобы Англия и другие морские державы (Голландия и Дания) не упустили момент и поддержали Россию субсидиями. Бестужев, единственный «партизан» Англии при дворе Елизаветы, уговорив государыню предпринять решительный шаг в Курляндии, надеялся привлечь для поддержания русских полков английские деньги. Если субсидии не поступят, писал Хиндбург, Лондон может лишиться дружбы Бестужева.

К сожалению, тех мер, которые приняла Россия, оказалось недостаточно. Фридрих II понял, что Россия воевать с ним не готова, и вторгся со своей армией в Саксонию. Пруссаки одержали над саксонцами весьма лёгкую и громкую победу, и курфюршество Саксония для России стало потерянным, будучи подмятым политической системой Пруссии и Франции. Была ли позиция канцлера по отношению к прусско-саксонсому конфликту просчётом? Вряд ли. Бестужев понимал, что русская армия для ведения активных военных действий в Европе ещё не была готова, потому что не хватало средств на её содержание, а потому дал совет ограничиться в Курляндии демонстрацией силы в надежде, что Фридрих испугается и от вторжения в Саксонию воздержится. Но прусский король разгадал замысел Бестужева и поступил в соответствии со своими планами. С. Нелипович утверждает, что канцлер не хотел втягивать Россию в войну за Саксонию, потому что опасался, что все тяготы войны пришлось бы переносить русской стороне. Это похоже на правду. Скоро действия англичан подтвердили эти опасения.

М.П. Бестужев-Рюмин докладывал брату о том, как он, приехав из Дрездена в Прагу, слушал выступление короля Пруссии. В своей речи Фридрих II заявил, что никогда не забудет, как Россия предпочла применить союзный договор с Саксонией, но отказалась сделать это по отношению к Пруссии. В заключение выступления Фридрих II пообещал отомстить русским и их союзникам и многозначительно посмотрел при этом на шведского посланника.

Впрочем, Фридрих II не стал больше испытывать терпение Европы и поспешил заключить мир не только с побеждённой Саксонией, но и с Австрией. М.П. Бестужев-Рюмин в Дрездене сетовал на то, что в распоряжении саксонского кабинета не было достаточно точной информации о намерениях Фридриха II, в то время как прусские генералы располагали полной и достоверной информацией о саксонской армии. Против этих слов канцлер в Петербурге сделал заметку на полях: «Всещедрый Боже, да сохрани, чтоб о здешних пред восприятиях не сведал и не предупредил бы, как саксонцев».

Какие же это были пред восприятия?

Это были меры, которые Россия должна была принять в новой ситуации, перед которой она была поставлена дерзким победоносным маршем прусской армии на Дрезден. Елизавета была вынуждена признать, что надо было готовиться к возможной войне с Пруссией. С 21 по 25 декабря в Зимнем её императорского величества дворце заседал специальный совет, на котором главенствовал канцлер. Принятое на совете и одобренное императрицей заключение предусматривало оказание более деятельной помощи Саксонии против Пруссии, и Бестужев торжествовал. Он говорил Хиндфорду, что если морские державы дадут субсидии, то Россия за одну кампанию может восстановить мир в Германии.

Именно во время прусско-саксонской войны д'Аллион предложил Бестужеву взятку в размере 50 тысяч рублей. Канцлер с торжеством докладывал Елизавете Петровне: «Когда Дальон прежде сулил двоекратно канцлеру полмиллиона ливров, то при этом никаких условий не предписывал; и несмотря на то оба раза был так отпотчиван, что удивительно, как он опять осмелился предложить 50000 с условием, чтоб назначенные на помощь курфюрсту Саксонскому русские войска остались без движения в Курляндии».