Роман Галицкий. Русский король - Галина Львовна Романова Страница 48

Галич был для него потерян. Хоть и свершались многие дела втайне, но нет ничего тайного, что не стало бы явным. Через жену и её родню вызнав, что великие князья-соправители, Святослав и Рюрик, сами хотят завладеть Галичем, поделив его по своему усмотрению, Роман понял, что города ему не видать. Святослав киевский беспокоился за внуков, детей недавно умершей дочери Болеславы. Рюрик же мечтал присоединить Галич к своим владениям. Можно было смутно надеяться, что, получив город, он отдаст его Роману - ведь его дочь, внучка Рюрика, Феодора, была обручена с внуком Святослава киевского.

Сидя во Вручем, Роман ждал известий от совместного похода князей и вдруг - громом среди ясного неба! - поход расстроился. Соправители перессорились, деля шкуру неубитого медведя. Святослав менял Галичину на города вокруг Киева, но Рюрик не хотел этого, предпочитая оставить всё, как есть. Ничего не решив, князья распустили войска.

Всё это поведал Роману, вернувшись во Вручий, сам Рюрик, поведал так, словно Святослав нарочно хотел его обмануть, заставить отдать Киевскую землю заранее, до завоевания Галича. А вскоре после этого пришла другая весть - из Смоленска отправился в Галич добывать себе стола сын знаменитого Берладника, Ростислав Иванович.

Услышав эту весть, Роман не поверил своим ушам. Но верить приходилось - Ростислава встречали как освободителя. Он удивительно легко взял первые два города - как к его отцу, смерды скакали к нему через заборолы, распахивали ворота и называли освободителем. Горько было слышать это Роману. Вдвойне горько от того, что сам он жил на чужих хлебах, у тестя во Вручем.

Предслава была тому рада. Родительский дом словно вдохнул в неё новую жизнь. Она расцвела, чаще улыбалась и пела песни, не докучала мужу лишними просьбами и даже словно помолодела и опять казалась юной девушкой. Поглядывая на жену, когда она выходила к трапезе принаряженная, Роман всё больше раздражался и копил недовольство женой.

В тот день, когда пришла весть о том, что Ростислав Иванович Берладник ушёл на Галич, Предслава была особенно весела. Вечерняя трапеза была обильна, княгиня принарядилась, как на праздник, и всё улыбалась мужу.

- Чего ты веселишься? - спрашивал он её вечером, когда она льнула к нему в постели, обнимала и зацеловывала, ласкаясь.

- А будто радоваться нечему? - улыбалась в ответ Предслава. - Тебе радуюсь, лада мой!

Была она молода, горяча и, несмотря на то, что две дочери сделали её тело рыхлым, оставалась привлекательной. От неё пахло травами и росным ладаном. Тёмные, материнские, шелковистые косы приятно щекотали лицо и шею. Но для Романа сейчас всё было нарочитым, приторным.

- Будто есть, с чего мне радоваться, - пробовал он отстраняться. - Ни города, ни деревни. Не изгой, а изгоем стал.

- Гордый ты, - Предслава прижалась горячим мягким телом, гладила мужа по широкой твёрдой груди, залезала пальцами под исподнюю рубашку. - А ты гордость спрячь. Сходи ещё раз на поклон к батюшке, попроси у него полк…

- Просил уж, - отворачивался Роман.

- Попроси вдругорядь, - не сдавалась Предслава. - А то кинь ты этот стол! У батюшки сейчас хлопот много, ему бы со Святославом киевским совладать. А ты пойди к нему, помоги - он тебе за подмогу не только стол даст, но и место на Горе. Ты у меня вон какой сокол! Тебе только на Горе и жить!

«На Горе» - это в Киеве. Но в Киеве сидит Святослав Всеволодович из рода Ольговичей. Давние счёты у Ольговичей с Мономашичами, давняя обида, не отцами - дедами-прадедами завещанная. Уж сколько лет сидят в Киеве по два князя зараз - по одному от каждого рода, чтоб обиды не было, а всё равно: одним ведром пожара не зальёшь.

- В обиде батюшка на Святослава, - нашёптывала Предслава. - За Галич в обиде, за вотчину нашей Феодорушки да за тебя. Нет в великих князьях согласия. Помоги батюшке скинуть Святослава - станет он великим князем, тебя не забудет, Вышгород отдаст.

- Будто отдаст, - проворчал Роман. - Не знаешь ты отца своего. Жаден он зело. Дай ему волю - всё к рукам приберёт.

- Не смей такого говорить! - защищалась Предслава. - Не гоношись, попроси. А то в самом деле, что ты за князь - ни кола ни двора. Из милости у батюшки живём.

Когда сам такое говорил, не казались слова такими уж горькими, но сейчас, услышав их из уст жены, Роман разозлился. Так вот что означают её ласки и улыбки!

- В-вот ты как? - отстранившись, резко сел на постели. - Забедно стало, что с изгоем живёшь? Иная бы рад-довалась, а т-ты…

- Да, забедно! - Предслава тоже поднялась, тряхнув грудями. - За шла! За витязя! За володетеля Волынского! Прочие мои сёстры пристроены, живут в довольстве и холе, за мужьями, как за каменной стеной. У одной меня доля такая несчастливая! Не муж мне достался - камень холодный. О дочерях не думает, всё гордыню свою лелеет. Грех это! Грех!

В голосе её прорвались слёзы, лицо покраснело, глаза набухли. Роман несколько секунд Смотрел на жену, как на чужую, потом спустил ноги с постели и ушёл, не притворив за собой двери.