Корабли идут на бастионы - Марианна Яхонтова Страница 48

– Дела нет, вот и скучно, – сварливо сказал Непенин. Ему было досадно, что приходилось произносить такие избитые истины.

– Какого же дела, я не знаю? – спросила Лиза.

Непенин вынул огромный красный носовой платок, протер им глаза, высморкался и снова положил в карман. В женских делах он ничего не понимал, а того главного, в чем заключалось назначение женщин, – детей – у Лизы не было. Но ежели они будут, тогда ее жизнь не только приобретет смысл, но даст ей и большую радость.

Лиза перебирала в уме женские свои заботы. Из всей массы настоящих дел на земле почти все принадлежали мужчинам. У адмирала были его корабли, у Непенина – книги, у капитана над портом Доможирова – машины, а у нее никаких больших дел не было. Лиза смутно чувствовала, что если бы она и нашла такое занятие, оно все равно не имело бы для нее того всепоглощающего смысла, как для адмирала Непенина или Доможирова. Что стоили для нее все дела мира, когда не было того, кого бы она любила?

Она и сама явилась на свет только затем, чтоб подарить и себя и свою любовь кому-то лучшему из всех людей. Но как ни пыталась она увидеть лучшего человека в Саблине, сколько ни перечисляла его достоинств, любовь не приходила. Странное дело, любить мужа ей всегда мешали пустяки. То вдруг покажется неприятной его манера высоко поднимать брови, то вдруг она мысленно увидит на его щеке мушку, которую он после женитьбы никогда уже не налеплял. «Он хороший, а я дурная», – думала Лаза. Она все ждала, что придет наконец такой день, когда все изменится и вместо грусти и недоумения наступит ясная счастливая жизнь.

Из-за кустов выплыл и быстро пошел вверх лунный диск, похожий на стертую старинную монету, на которой уже нельзя различить ни букв, ни изображений. Лиза то широко открывала глаза, то прищуривала их, и тогда лунный диск двоился, множился, словно пять-шесть лун были наложены одна на другую, и их острые края чуть вздрагивали, цепляясь друг за друга.

– Посмотрите, Петр Андреевич, какая луна: завтра непременно будет дождь, – вдруг сказала Лиза.

В синей и темной глубине неба, около луны, мерцал едва заметный светящийся круг. Мимо него пробегали небольшие, похожие на летящие перья облака. От земли, словно уже предчувствующей завтрашнюю влагу, вдруг повеяло сухим томительным теплом. Сонно зашептались листья и затихли.

– Дождь – это хорошо, – отозвался Непенин. – Давно уже не было.

В то время как он думал о неудачном замужестве своей ученицы, ему пришло в голову, что в извращенном современном обществе между долгом и влечением всегда существует пропасть, которую люди обычно не могут перейти. Но если бы они вернулись к чистым нравам, источником которых является сама природа, то в таком гармоничном обществе долг и влечение совпали бы. Непенину очень захотелось пойти и записать свои мысли, чтоб развить их потом в главе о добродетели. Но он не решился покинуть свою милую гостью и только озабоченно потер колено, на котором проносился чулок.

В это время послышались твердые, громкие шаги и раздался голос Ушакова:

– А, и Чигирь-Мигилль здесь!

Адмирал быстро и ловко поднялся на бревна и сел рядом с Лизой. Он заговорил с ней тем тоном веселой бодрости, который как бы предполагал, что все на свете обстоит отлично. Он даже называл ее именем любимой дочери султана, которой аллах дал все, что только можно было пожелать.

– Сегодня мы закончили килевание «Преображения» , – обратился адмирал к Непенину – Должен сказать с великим прискорбием, что черви опять перехитрили Доможирова. Днище изъедено, несмотря на его чудодейственный состав. Беда с этими алхимиками!

– А что, разве и другие его опыты, хотя бы с машинами, столь же неудачны? Способные люди часто понапрасну пропадают только оттого, что их считают глупцами, – сказал Непенин.

– Надеюсь, ты не причисляешь меня к тем злодеям, которые их губят, – улыбнулся Ушаков. – Я сделал все, чтоб опыт Доможирова удался. Не моя вина, что черви оказались упрямее или умнее. Что до машин, то Доможиров уже давно строит такую, которая должна все и за всех делать, имея вечный двигатель. Если ему это удастся, то рай на земле обеспечен, и мы с тобой, вместо того чтоб отягощать себя трудами, будем гулять по садам в белых балахончиках.

– Почему ты смеешься над ним? – вдруг спросила Лиза, и губы ее задрожали.

Ушаков не видел этого, но угадал по тому, как на мгновение она задержала дыхание.

– Я не смеюсь над ним, – сказал он, – я только денег ему больше дать не могу на его опыты. Боюсь, что иначе мне не на что будет кормить матрозов и других служителей.

Вечно всклокоченный и очень грубый в обращении, Доможиров никогда не вызывал у Лизы симпатии. Но сейчас ее точно волна подхватила и захлестнула так, что не было ни сил, ни желания бороться с ней.

– Нет, ты смеешься, потому что не хочешь понять! – воскликнула она прерывавшимся от негодования голосом. – У него, может, все в этой вечной машине… Может, он надеется. А у него все пропадет, все рухнет!

– Не понимаю, почему он нашел в тебе такого заступника? – произнес Ушаков, с изумлением глядя на ее возбужденное лицо. – Не могу догадаться…

Но он уже догадался, и догадка эта была для него такой тяжелой, что трудно было ей поверить.

– Ты не можешь понять другого, потому что тебе самому очень хорошо, – отчеканила Лиза, чувствуя незнакомую ей жестокую и злую радость.

– Да, мне очень хорошо, – отвечал Ушаков.

Непенин молчал и все беспокойнее тер свое колено.

– Ты никого не любишь, – продолжала все с большим возбуждением Лиза, – а такие люди самые счастливые.

– Да, я очень счастлив, – снова, как эхо, согласился адмирал. Он постукивал по бревну своей тростью, и звонкое, сухое дерево тихонько вторило его ударам.

– Такие ничего не видят, даже как страдают другие!

– А есть люди, которые не понимают своего благополучия, – сухо подтвердил адмирал. Но Лиза его не слушала.

– Пусть живут одни счастливые, несчастливым не надо рождаться на свет.

– Пожалуй…

Ушаков больше ничего не сказал. Лиза видела его низко склонившийся профиль, тщательно заколотые шпильками букли. Плотно стиснув крепкие губы, он рассматривал свою трость, словно искал в ней вряд ли видимую в темноте трещину.

– Ты не права и, я уверен, не думаешь того, что говоришь, – мягко заметил Непенин. Его глаза ласково блеснули навстречу гневному взгляду Лизы. Как и адмирал, он хорошо видел, что Доможиров тут ни при чем. – Человек должен не устраняться от зла, а пытаться победить его. А если он вянет от первой неудачи, то пусть вянет, ибо он не заслужил ничего иного.

– Вот я и говорю, что такие люди не должны рождаться на свет, – почти крикнула Лиза, но в голосе ее уже слышались слезы.

Та волна, которая подняла ее душу на вершину непонятной горечи и отчаяния, вдруг начала спадать. «Что я делаю! Что я говорю! – с ужасом думала Лиза. – Ведь крестный спас меня от страшной участи. Ведь он ничего не жалел для меня. Он отдал меня замуж за честного и хорошего человека. А я кричу на него за Доможирова. Что мне этот Доможиров? Какая неблагодарная и темная у меня душа! И я всегда была неблагодарной ко всем: к крестному, к матери, к Якову Николаевичу».