Жан-Поль Готье. Сентиментальный панк - Элизабет Гуслан Страница 47

На материнскую роль лучше всего подходила Доминик Эмшвиллер, второй человек в компании «Готье». Каждый вечер она «пеленала» свое чудо – окружала его заботой, избавляла от всех административных забот. Неотразимый Танел, модель и соратник, доверенное лицо и веселый приятель, и Дональд, с которым все начиналось в Аркёй, занимали положение братьев. Старшими сестрами по умолчанию были Айтиз, Анна и Фредерик – всегда готовые утереть слезы, устроить обед, помогать во время примерок. Важное, «эдипово», место отца пустовало. Карден был всего лишь дружелюбным учителем – а кто еще мог претендовать на эту роль?

Но вот на улице Фобур-Сент-Оноре появился ангел-хранитель. Жан-Луи Дюма, предприимчивый человек шестидесяти лет, возглавлявший перешедший ему по наследству дом моды, образец традиционной роскоши, любитель лошадей и шикарной жизни, втайне наблюдал – кто бы мог в это поверить! – за тернистым путем харизматичного оригинала. Жан-Поль Готье вскоре стал… приемным сыном «Эрмес».

Тем временем в его работе уже кое-что изменилось стилистически, проявились первые признаки взросления. Вместо того чтобы и дальше изменять, трансформировать, искажать и перерабатывать предметы и одежду, этот весельчак в конце концов просто поменял направление. Признание, какое он заслужил за двадцать лет, патетические эпитеты и дифирамбы – этого уже было недостаточно, он хотел другого. Всего по первому классу. Реклама лейбла, титулы, значок «кутюр» ручной работы, все в должной форме. И тем хуже для тех, кто посмеивается, потому что главное было впереди. Желание получить медаль, знак отличия, какой-нибудь диплом – это ли не признак наступающей старости? Зависит от ситуации. Есть время для философии «less is more», и есть время, когда требуется все больше. Зрелость требовала от Жан-Поля преодолеть единственное препятствие, броситься в мир моды, которую называют «высокой», невзирая на то, что «низкого» в этом мире он и не делал.

Он имел власть, но у него не было ее атрибутов. Он хотел править, имея все привилегии и знаки отличия, принимать клятвы верности. Войти в закрытый клуб великих кутюрье означало для него выйти из кризиса. Все были удивлены. Естественным образом он противопоставлял себя Высокой моде, однако направление его движения уже изменилось, и оно не значилось на картах «Мишлен». На все ее указы этот разгильдяй отвечал «нет». Еще немного, и можно было бы сказать, что он пародировал ее, насмехался над ее напыщенностью в своих хулиганских дефиле, рисуя у нее под носом граффити Гавроша, устраивая парады жандармов в униформах с кружевами. Он выработал своего рода «контрэдипальный» образ мальчишки, который, как пришлось бы признать измученному психотерапевту, преодолел комплекс, считавшийся главным барьером в процессе взросления ребенка. Короче говоря, в его случае «мать» не ставили на пьедестал и не желали соблазнить ее. Скорее наоборот. Но слишком явственное отторжение обычно скрывает тайное обожание. Долго подавляемая любовь к «королеве-матери», Высокой моде, снова охватила бунтаря.

«Я отдаю себе отчет в том, что есть люди, для которых это все что-то значит, – признается он. – Для меня в каком-то смысле тоже, потому что я хотел этих перемен. Я хотел создать коллекцию от-кутюр, и не для себя, а для другого модного дома. Я думал о “Диоре”, и для меня этот вопрос еще не закрыт. Но получилось иначе. Потом месье Арно захотел увидеться со мной в связи с “Живанши”! Я отказался, упирая на то, что предпочитаю работать с домом, который меня вдохновляет. Эта работа требовала больших затрат времени, а все мысли были заняты домом “Диор”. Я даже ответил ему так: “Если от одного лишь названия модного дома голова не идет кругом и оно не заставляет меня погружаться в фантазии, я не буду работать там, я лучше создам Дом мечтаний сам!”» ^[199].