Завоевание Кавказа русскими. 1720-1860 - Джон Баддели Страница 47

После столь тяжелого дня можно было ожидать, что Паскевич даст небольшой отдых своему войску и самому себе. Однако сам он не планировал этого. Ни один командир еще не был так полон решимости ковать железо, пока горячо. Еле живой от усталости, он тем не менее первую половину ночи посвятил приготовлению к утренней атаке на Милли-Диуз. Никто в его войске не подвергал сомнению правильность этого решения, и никто не жаловался на усталость и трудности.

На заре 20 июня Паскевич разделил свою армию на 5 колонн, а сам возглавил ту, что была нацелена прямо на вражеский лагерь. Вторая колонна заходила с фланга, а три оставшиеся заняли все дороги, по которым враг мог попытаться уйти. К полудню Хагхи был взят плен, а его 20-тысячное войско рассыпалось по прилегающим территориям, за исключением 200 павших в бою и 1200 взятых в плен. Победа была полной и решающей; среди трофеев русские захватили 19 пушек и 12 штандартов. Армия Хагхи перестала существовать, а русские могли спокойно продолжать марш на Эрзерум, не опасаясь атаки с фланга или с тыла. Однако большая часть тех 20 000 человек бежала благодаря неверно проведенному Остен-Сакеном преследованию. Регулярная кавалерия не сумела догнать бегущего врага, и только местные всадники опять хорошо проявили себя ^[75].

Паскевич был горько разочарован, а Остен-Сакен получил суровый выговор и был снят со своей должности. Армия за 25 часов преодолела 60 километров и полностью разбила врага численностью 50 000 человек.

На следующий день, 21 июня, русская армия продолжила движение на Эрзерум, взяла Хасан-Калу, которая, несмотря на всю силу, не оказала достойного сопротивления; 26-го дошла до ворот великого города, а 27-го, в годовщину Полтавской битвы, город сдался на милость победителя. Русские вошли в столицу Анатолии, не встретив сопротивления. Этот город в течение пяти веков не видел внутри своих стен солдат-христиан. Среди тех, кто участвовал в триумфальном въезде в город, хотя и в качестве простого зрителя, был поэт Пушкин ^[76].

Из отчета Паскевича императору: «За 14 дней войска Вашего Величества перешли две горные гряды, все еще покрытые снегом; уничтожили турецкую армию; захватили два лагеря и крепость Хасан-Калу, которая играет здесь важную роль; захватили у врага всю его полевую артиллерию и, сломив все возможности врага к сопротивлению, заставили его сдать нам центр его власти на Востоке – цитадель, которая могла выдержать длительную осаду. Наконец, Ваша армия взяла в плен самого турецкого сераскира, главнокомандующего турецкой армией и правителя азиатской Турции, и четырех верховных пашей».

Дальнейший ход кампании можно изложить в нескольких словах. 7 июля Бурцев во главе небольшого отряда без сопротивления занял Байбурт ^[77], что в 130 километрах по дороге к Трабзону, а Паскевич в это время в Эрзеруме копил силы для планируемого похода на Сиваз. Однако 12 дней спустя, во время атаки на соседнюю деревню Карт, был смертельно ранен один из самых храбрых и успешных подчиненных Паскевича – Бурцев. Более того, русские потеряли убитыми и ранеными 13 офицеров и более 300 рядовых. Эта неудача русских возродила надежды турок и серьезно осложнила положение Паскевича, хотя ни на йоту не уменьшила его решимости выполнить план кампании. 28 июля он взял и уничтожил Карт, одновременно разбив значительный отряд неприятеля, собранный неподалеку Осман-пашой.

Дорога на Сиваз была открыта, однако с разных сторон поступали тревожные новости о концентрации вражеских сил в тылу русских с обоих флангов, что заставило Паскевича на время отказаться от дальних маршей. Он демонстративно продвинулся в этом направлении до Кара-Хиссара, что в 250 верстах от Эрзерума, и лично провел разведку вдоль дороги до Трабзона, чтобы доказать непрактичность этого пути и безнадежность попыток покорить воинственных лазов. Однако с приближением осени он отвел войска в Эрзерум, тем самым завершив кампанию, неудачи и тревоги последних недель которой несколько затмили славу ее начального этапа. Тем не менее в течение четырех месяцев армия Паскевича преодолела 560 миль по вражеской территории одной из сильнейших стран в мире. Она разбила вражеские войска общей численностью 80 000 человек с 200 пушками; было убито 10 000 вражеских солдат и офицеров, а в плен были взяты два главнокомандующих и еще 5000 человек; русские вошли в Эрзерум и захватили 262 пушки, 63 штандарта и 10 знамен.

2 сентября 1829 года был заключен Адрианопольский договор, однако известие об этом дошло до Паскевича в Эрзеруме только через месяц, а за это время много лишней крови пролилось при Байбурте ^[78] и в других местах ^[79].

Так или иначе, война подошла к концу. В начале октября войска начали марш домой, и на четверть века между Турцией и Россией воцарился мир. Паскевич, которому было 47 лет, был с почестями принят в Санкт-Петербурге, однако из всех русских завоеваний на Кавказе и за его пределами остались только Анапа, Поти, Ахалкалаки и часть района Ахалциха, включая одноименный город и крепость. Даже Каре и Ардаган был возвращены Турции, а безопасностью Грузии пожертвовали ради европейской политики. В 1855 и 1877 годах работу Паскевича приходилось делать снова и снова.

Однако если территориальные завоевания России в результате кампании Паскевича были невелики, то политика в отношении населения была вполне значимой. В письме, датированном 4 декабря 1828 года, Нессельроде просил Паскевича иметь в виду желательность покорения христианского населения завоеванных провинций с целью дальнейшей колонизации Имеретии, Мингрелии и других регионов. Паскевич с готовностью согласился по возможности реализовать предложения Нессельроде, правда, в виду он имел несколько иные конечные цели. Он целиком и полностью поддерживал идею удержания большой части турецкой территории – вплоть до нынешней линии границы – и в письме императору от 11 января 1829 года писал: «Мы можем победить врага при помощи наших войск; но удержать завоеванное можем, только завоевав доверие населения». Поэтому, следуя интересам российской политики, он всячески поощрял естественные надежды и чаяния турецких армян. В результате этого к концу войны этот несчастный народ оказался в таком положении, что, если бы его оставили на милость мусульман, он был бы обречен на гонения и гибель. Гуманность Паскевича не поддается сомнению. Она выгодно отличала его от большинства прославленных русских командиров, и в данном случае она проявилась в полной мере. За несколько лет до описываемых событий Паскевич по распоряжению Николая I вершил судьбы нескольких сотен восставших крестьян в Липецке. Там он просил милости для крестьян, сказав, что «никогда еще гуманность и милосердие не приносили вреда». И теперь, хорошо зная все весомые аргументы, которые могут быть выдвинуты против такой политики, он получил разрешение от императора взять с собой в обратный путь всех тех, кто боялся оставаться; более того, он велел распределить между нуждавшимися запасы продовольствия и большую часть из 100 000 червонцев (300 000 рублей), которые были предназначены для выплаты курдам, исходя из предположения, что многие из них перейдут на службу России. Он скоро был удивлен огромным количеством потенциальных беженцев, практически всего армянского населения, но не мог оставить их на растерзание туркам. Был создан эмиграционный комитет, было израсходовано огромное количество денег, и, когда его армия вновь перешла турецкую границу, вместе с ней шли 90 000 мужчин, женщин и детей, бегущих от «грядущего гнева» ^[80].