Голубая Дивизия, военнопленные и интернированные испанцы в СССР - Андрей Елпатьевский Страница 47

Смерть кровавому Гитлеру!

Долой фашизм!

Товарищи, следуйте нашему примеру!

Покидайте ненавистные фашистские ряды!

Спасайте ваши жизни! Бросайте оружие!

Следуйте за нами!

Дезертирство понемногу увеличивалось по мере того, как ухудшалось положение Вермахта, но число это выросло, когда количество добровольцев сильно сократилось и власть решила формировать дивизию из людей, враждебно относящихся к режиму. Родригес считает, что в любом случае число дезертиров не превышало ста человек, но и эта цифра вызывала большое беспокойство у командования, и факты дезертирства, равно как и их число, всегда считались секретными. Приводится цитата из советского воззвания:

Мы должны сказать вам следующее. Дождитесь темной ночи и осторожно идите до наших сторожевых пунктов. Приблизившись к ним, надо громким голосом сказать пароль «Испанец».

Всю вашу жизнь вы будете благодарить нас за этот совет. Если не последуете этому совету, будете служить удобрением для суровой русской земли. Феликс Карнисеро, Бенито дель Рио, Хуан Валенсуэла, Хуан Дуэньяс. Эта листовка служит пропуском для перехода в Красную Армию.

Родригес считает, что это действительно была одна из лучших работ советской пропагандистской службы, относящаяся к концу ноября 1942 г. Но здесь же он говорит, что приводившиеся солдатам аргументы для перехода не всегда были политическими, что речь шла и об избавлении от безнадежности и страданий, перенесенных прошлой зимой:

Мы поняли, что оставаясь в гитлеровской армии, мы становимся предателями испанского народа, как и те, кто после проигранной войны будут считать предателями всех тех, кто останется в живых в этой борьбе.

Русские нас приняли как своих братьев. Нас накормили. В течение всего нашего пребывания в гитлеровской армии мы никогда не были так довольны едой, как здесь. Нам дали чистую одежду, мы покончили с грязью и вшами.

Когда мы входили в армию Франко – Гитлера, нас третировали и оскорбляли офицеры и сержанты. Русские не обращаются с солдатами плохо. Русские обращаются с нами дружелюбно. Мы убеждены, что русские сейчас лучше вооружены, чем немецкая армия (С. 316).

И, наконец, чтобы усилить это послание, на листе помещены фотографии четырех дезертиров. Это Бантрулье, из Милиции Логроньо, двадцати лет, который прибыл на фронт в июне и дезертировал 23 сентября, когда был часовым. Дель Рио (в действительности Бантрулье дель Рио, который дезертировал в ноябре 1942 г.). Дуэньяс, из Лараге. И Карнисеро, наиболее выдающийся персонаж советской службы, хотя наградой ему будет то же, что получили все испанские дезертиры и военнопленные, после того как Франко вернул Испанскую Дивизию: концентрационный лагерь. Но в тот момент их условия жизни были относительно хорошими, поскольку они были полезны для советской пропаганды. Карнисеро, двадцати четырех лет, вошел в Дивизию в июле, когда формировалась часть Артиллерийского полка в Вальядолиде, и дезертировал 11 сентября, едва прибыв на фронт. Уже в ночь с 12 на 13 этого же месяца он обратился по громкоговорителю к своим бывшим товарищам со следующим заявлением:

Я солдат Феликс Карнисеро Кубилье, который перешел в красный лагерь. Я сделал это не как предатель моей родины, я лучший испанец, чем вы, переходите сюда, поскольку здесь очень хорошо. Кроме того, это дорога для возвращения в Испанию. Не служите германцам, они обманщики. Вы никогда не войдете в Ленинград.

Родригес делает к этому тексту примечание: «Генеральная Дирекция Безопасности (так в тексте – ред.) рассекретила эту карточку, возможно, потому, что советская пресса опубликовала некролог о его смерти в СССР в октябре 1969».

Родригес упоминает также Юрия Басистова, руководителя политотдела 55-й Армии, у которого уже работало трое испанских помощников – изгнанники Хосе Хуарес, Виктор Веласко и Хосе Вера, которые писали и переводили на испанский язык листовки, составляли испанские программы для радиол в Колпино. Карнисеро превратился в сотрудника Басистова. Называется также и еще один дезертир, капрал Викториано Масиас Мартин, дезертировавший 12 декабря 1942 (С. 317 – 318).

Родригес отмечает, что сражение у Красного Бора было тяжелым ударом для Дивизии, понесшей большие потери и потерявшей более двухсот человек пленными. Продолжались и случаи дезертирства, в том числе группового; так, он называет Франсиско Антонио Эскину, двадцати двух лет, который дезертировал вместе с тремя другими солдатами 28 февраля 1943 г. За ними 23 марта последовал солдат Хосе Рубио Лукас, и 25-го – капрал Сесар Астор Беторет и солдат Леопольдо Саура Кальдерон. Астор, капитан карабинеров, по окончании гражданской войны сидел в тюрьме, из которой был выпущен на свободу условно. Он обладал большим военным опытом и был политически образован, вплоть до убеждения в возможности заставить Франко уйти от власти. Дезертируя, Астор взял с собой кроки испанских позиций и расположения артиллерии, которые сделал сам (С. 320 – 321). Родригес цитирует его рассказ по книге Даниэля Арасы, страницы 328 – 332, издание 2005 года [86].

В этом же месяце дезертировали еще двое солдат, один из них был Антонио Корбачо Мартинес. В апреле отмечены еще три случая дезертирства на вражескую сторону и одно дезертирство в свой тыл. Речь идет о Секундино Андресе Кано, которому удалось добраться до Франкфурта, где у него был знакомый испанец – хозяин бара.

Родригес заканчивает главу утверждением, что «почти ни один из родственников бежавшего дивизионера никогда – или по крайней мере, очень долгое время – не мог сказать с уверенностью, был ли его близкий расстрелян как дезертир или же начал новую жизнь в СССР.