Сталинградская Богородица - Валерий Шамбаров Страница 47

Нет, силы Германии отнюдь не были исчерпаны. Для летней кампании она сосредотачивала на Восточном фронте 170 дивизий – 6,2 млн человек, 3 тыс. танков, 43 тыс. стволов артиллерии, 3,4 тыс. самолетов. Техника по-прежнему поступала широким потоком, и танковые группы впервые в истории преобразовывались в танковые армии. Гитлер нажал и на союзников, потребовал от них более активного участия в войне. К боям готовились 72 дивизии сателлитов: 27 румынских, 20 финских, 13 венгерских, 9 итальянских, 2 словацких, 1 испанская дивизии, голландская и бельгийская бригады.

Ну а советской стороне дорого обошлась переоценка собственных побед и недооценка врага. К апрелю резервы оказались исчерпаны, накопленные техника и боеприпасы израсходованы. В Ставке заговорили о переходе к стратегической обороне. Заново собраться с силами, а уж потом навалиться. Но чисто по-человечески останавливаться было жалко. Почти у каждого военачальника имелись в запасе какие-то выигрышные решения. Получилось так, что все командующие фронтами горячо одобряли передышку, но для себя просили исключения на том или ином участке.

У начальника Генштаба пожилого маршала Шапошникова перегрузки совсем подорвали здоровье. Бывший полковник императорской армии, герой Первой мировой войны, слег тяжело больным, его место занял начальник оперативного управления Василевский. Он предостерегал против разброса сил. Но Василевский еще не обладал заметным авторитетом. А Сталин и сам был не против еще продвинуться вперед, освободить несколько городов и районов. Там же страдают наши советские люди. Выслушав разные мнения, он принял компромиссное решение. Переходить к обороне, но разрешить частные наступательные операции. В конце концов, на местах лучше знают свои возможности. Если уверены, что смогут одолеть, пускай дерзают.

К маю 1942 г. на фронте находилось 5,5 млн советских бойцов, 4 тыс. танков, 43 тыс. орудий и минометов, 3 тыс. самолетов [18]. Вопиющие недочеты, проявившиеся в прошлых операциях, устранялись. Было обращено усиленное внимание на минное дело. Главное инженерное управление Красной армии разработало соответствующие наставления. Обучение минированию и разминированию развернулось не только в саперных и инженерных частях, но в пехоте, артиллерии, кавалерии, среди танкистов. Ставилась задача, чтобы специалисты-минеры имелись в каждой роте и батарее [27].

До войны советские военные теоретики отбросили даже траншеи – зачем тратить лишние силы, если революционные войска должны наступать? По уставам Красной армии предусматривалась «ячеечная» система обороны, рылись цепочки одиночных окопов. Но в окопе солдат оставался один в аду бомбежки и артобстрела! Не видел товарищей, не мог получить помощи или оказать ее. Это становилось одной из причин паники и бегства. Уже с лета 1941 г. Конев, Рокоссовский, Тимошенко и прочие начальники, прошедшие Первую мировую, учили подчиненных оборудовать траншеи. Назначали инструкторами солдат и офицеров, которым довелось зарываться в землю в прошлой войне. В 1942 г. забытый опыт распространили на всю армию [107].

Авиацию стали сводить в воздушные армии по примеру германских воздушных флотов. Крайним напряжением ресурсов наращивалось производство танков, началось создание четырех танковых армий. Но они еще были в стадии формирования или вообще только на бумаге. А единственный завод, выпускавший тяжелые KB, находился в Ленинграде. Значительную часть танков составляли легкие Т-70 или полученные от англичан. Да и в авиации широко использовались зарубежные самолеты. Хотя западные друзья поставляли далеко не лучшую технику. Британские танки работали на бензине и вспыхивали, как факелы. Английские истребители «харрикейны» имели слишком слабое вооружение. Американские «аэрокобры» вооружались мощно, но аэродинамические характеристики были отвратительными. Они легко срывались в штопор и не выходили из него [86]. Зато иностранные танки и самолеты были радиофицированными, а советские – нет. Даже в штабах армий по-прежнему не хватало радиостанций, радистов, шифровальщиков.

Из перебросок неприятельских сил на восток советское командование делало правильный вывод: готовится новое наступление. Но и это обстоятельство убеждало Сталина не отменять частных операций. Представлялось выгодным смешать карты противника, не упускать инициативу. Пускай он дергается и реагирует на наши удары, а не мы на германские. Одну из таких операций предложили командующий Юго-Западного направления Тимошенко и член Военного совета Хрущев. В зимних боях в районе Изюма образовался Барвенковский выступ. Выдвигалась идея нанести два удара, с вершины выступа и от Волчанска. Взять в клещи и раздавить противостоящую группировку немцев.

Во фронте образуется широкая брешь, бросив в нее войска, можно освободить Харьков, а дальше, развивая успех, всю Левобережную Украину. Тимошенко и Хрущев просили дополнительно выделить им крупные контингенты. Василевский и специалисты Генштаба возражали, что наступать из выступа очень опасно – это значит лезть в готовый мешок. Но командование Юго-Западного направления доказывало, что победа гарантирована. Сталин взвесил «за» и «против» и опять пришел к компромиссу. Операцию дозволил, только сузил масштабы. Приказал действовать имеющимися силами, разгромить германскую группировку под Харьковом, а на дальнейшее пока не закидываться…

Выглядела очевидной и необходимость выручать Ленинград. Столь же очевидной казалась операция в Крыму. Здесь-то сил хватало! Три армии под Керчью, одна в Севастополе. Проломить фронт на Керченском полуострове, и армия Манштейна снимет осаду. Преследуя ее, четыре армии выплеснутся из Крыма в тылы всей системы немецкой обороны на юге, она рухнет! Хотя в итоге все эти планы перечеркивали решение о стратегической обороне!

В Крыму Манштейн после двух неудачных штурмов Севастополя перешел к планомерной осаде. Ему подвезли сверхтяжелые орудия. Некоторые из них лежали в арсеналах законсервированными с прошлой войны. На позициях устанавливались длинноствольные гиганты и жабообразные огромные мортиры калибрами 305, 350, 420, 600 мм. А калибр чудовищной пушки «Дора» составлял 800 мм. В глубоком секрете ее смонтировали в горах, и на Севастополь полетели ее снаряды – один из них пробил скалу толщиной 30 м. Хотя раскаты «Доры» ревели недолго. Вспышки ее выстрелов засекли летчики Черноморского флота, точно накрыли бомбами, и она замолчала навеки.

Но к обстрелам, бомбежкам и стычкам на передовых позициях в Севастополе привыкли. Ждали, когда скажет решающее слово фронт на Керченском полуострове. Здесь была предпринята третья попытка наступать. Она захлебнулась так же, как и вторая. Готовить четвертую. Командующий Крымским фронтом Козлов показал себя довольно мягким и нерешительным человеком. К нему прислали представителя Ставки, начальника политуправления Красной армии Мехлиса. Вот он-то был чересчур решительным! Властным, жестоким, придирчивым. Сталину показалось, что это позволит восполнить недостатки Козлова.