Сиамский ангел - Далия Трускиновская Страница 47

Марек стал отступать, отступать, ощутил лопатками забор, как ощутил бы тонкую, слегка натянутую ткань. Вжался спиной, просочился по ту сторону.

И оказалось, что он уткнулся лбом в серые, никогда не знавшие краски доски.

А в кармане бесновался канкан. Это Федька, остановив машину чуть ли не посреди перекрестка, накорябал в блокноте следующие четыре строки — и отчаянно искал в пространстве ночи хоть одни свободные уши.

* * *

Марек много куда совал нос из простого любопытства.

Подростком он очень хорошо познакомился с чувством страха. Не раз бывал бит за то, что понимал больше других, не так, как другие, и скрывать этого еще не выучился.

Старший брат отнял его однажды у парочки одноклассников и, вопреки Марековой истерике, надавал им обоим так, что мало не показалось. Марек полагал, что доверять эту разборку старшему, который сильнее и опытнее, не по правилам и что его тогда окончательно перестанут в классе уважать. Однако оказался неправ. Оба одноклассника как-то резко угомонились. Очевидно, были какие-то непонятные Мареку правила игры, в которых старшие братья имели особые права.

Потом брат научил его кое-каким приемам.

— Если уж не можешь убежать, то выбери из всех одного и бей его, пока не сдохнет. Только сразу предупреждай — я не один в реанимацию попаду, я кого-то из вас с собой прихвачу, — так научил брат, и это срабатывало. А насчет убежать — в семье было принято молчать о хромоте младшенького, и старший соблюдал эту установку, тогда он в первый и в последний раз сделал намек.

Настало время, когда Марек, освоив братову науку, повадился искать приключений на свою задницу. Ему, хоть и с опозданием, потребовалось вдруг самоутвердиться при помощи кулаков. К счастью, длилось это недолго. Генетика позаботилась о братьях — оба были от природы невысоки, но сильны и мускулисты, просто один жил по нормальным законам, а второй лет до четырнадцати — по ненормальным.

Теперь Марек уже не боялся ни боли, ни высоты, даже на старую водокачку по канату на спор лазил. Он умудрялся находить удовольствие в довольно опасных ночных прогулках по окраинам. Он исследовал всю территорию заброшенного завода, бывшего флагмана местной оборонки. Он и на кладбища забредал, на все три, и однажды еле отбился от каких-то бомжей с заступами — могилы они, что ли, вскрывали? Или просто обдирали бронзовое литье со старинных памятников?

В городе было только одно — или на самом деле несколько, в его восприятии числившихся единым целым, — место, куда он ни разу не заглядывал.

Храм.

Были православные церкви, было и два костела, синагога тоже была, а возле парка, на месте бывшего летнего кафе, строилась мечеть — настоящая, с голубым куполом и с минаретом. Марек разве что к кришнаитам бегал. Они открыли забегаловку, назвали ее «Рамаяна» и кормили там очень дешевой, но невероятно жирной вегетарианской едой. Когда до зарплаты остается три дня и полсотни в кармане, то и «Рамаяна» — ресторан.

Каким-то неизвестным по счету чувством Марек понимал, что лазить в храм из любопытства — не стоит. Но не только — он все-таки был человек образованный, не только кино смотрел, но и книги с картинками читал, он знал, как выглядят изнутри и церковь, и костел, и мечеть, и даже синагога. Смотреть же на верующих, как на бегемота в зоопарке, не хотел потому, что сам был для окружающих таким вот бегемотом.

Но у него появилось дело.

Марек мыслил логически. Если голый волосатый дядька, позволивший опознать в себе святого Касьяна, — неожиданная загогулина подсознания, то он не может знать ни о чем больше, чем знает сам Марек. Допустим, предание Марек мог где-то вычитать: при его постоянной возне с книжками, а бывали периоды запойного чтения, вполне нормально, что он забыл происхождение этой информации. Но насчет Касьянова лика в церкви Марек знать не мог. Не мог он там видеть или же не видеть этот лик. Значит, либо подсознание сработало в режиме «логика сна», и связи с действительностью нет никакой, либо этот лик висит в церкви как-то не так, и, значит, сущность, вообразившая себя святым Касьяном, таки да — есть!

Ближайшая действующая православная церковь была неподалеку от конторы. Обеденный перерыв каждый устраивал себе, когда было удобнее, и Марек, никому ничего не объясняя, встал от компьютера и пошел разбираться.

В церкви все оказалось не так, как он предполагал. Марек думал почему-то, что в ней одно сплошное непрерывное богослужение, оказалось — есть часы, когда там просто тишина и полумрак, заходят люди, в основном женщины, тихо покупают свечи, тихо ставят их к образам и уходят. Он даже не понял, кому можно задать вопрос. Наконец догадался — у свечного ящика велась заодно и торговля литературой, вот он и обратился к молодой женщине в черном платке.

Сперва она решила, что Марек ищет образок святого Касьяна, и подивилась тому, что в наше время так называют детей. Потом оказалось — она не знает всех образов, что висят в храме, а кто знает — сказать не может. Случившаяся рядом бабушка посоветовала поставить свечку Николаю-угоднику, нет такого дела, за которое он бы не отвечал, а с Касьяном не связываться.

Тут и оказалось, что в редкой церкви теперь имеется его образ.

Мареку стало любопытно.

Решив пройти этим странным путем до конца, он купил свечку, затеплил ее у Николая-угодника, попросил о содействии. И содействие явилось — молодой батюшка, материализовавшись непонятно откуда, коротко поздоровался с Мареком.

Марек уже привык к тому, что с ним, принимая его за старшего брата, здоровается самый неожиданный народ. Но это приветствие его озадачило. Батюшка, не дождавшись взаимности, прошел дальше, а Марек стоял и вязал цепочку, пока до него не дошло — и он прямо в храме хлопнул себя по лбу.

Это был жест, усвоенный очень давно, и отвыкать от него Марек не хотел. Он имел право на свои собственные жесты.

Брат даже не один раз, а несколько упоминал, что в зале, куда он, правильный до полного беспредела, трижды в неделю ходит подкачивать мускулы, тренируются также два молодых священника. Они приезжают довольно поздно, на хорошей машине, в штатском, ведут себя обыкновенно, могут и посмеяться, если смешно.

Марек нагнал священника и наконец поздоровался с ним. Сразу, не дожидаясь вопросов, объяснил, что был принят за старшего, тогда как он — младший. Получилось суетливо, он ненавидел в себе эту суету, возникавшую всякий раз, когда кого-то о чем-то приходилось просить. И потому Марек, оборвавшись на полуслове, задал вопрос про Касьяна.

— Ну, про этого святого теперь мало кто помнит, — сказал удивленный батюшка. — По-моему, у нас в храме его образа никогда и не было. И не Касьян, а Кассиан правильно. Кассиан Римлянин, два монастыря основал в Галлии, мужской и женский. Был богословом, но я, каюсь, его труды читал лишь в отрывках. Как раз у него есть любопытное рассуждение о допустимости лжи.

Батюшка замолчал, как бы желая убедиться, что рассуждение Мареку интересно. Марек изобразил внимание — ему и в самом деле захотелось знать, что там намыслил его ночной безумец.