Мир Налы - Дин Николсон Страница 47

Преодолев уже порядочное расстояние, я увидел лишь множество огромных заводов да промышленных машин. Судя по всему, вся страна работала на добычу газа и нефти. Отдушиной у азербайджанцев был чай. Наверное, именно чай мне больше всего запомнился в путешествии по Азербайджану.

Мое чайное приключение началось еще в Турции, затем эстафету подхватила Грузия, а теперь и Азербайджан: по темно-красному напитку здесь просто с ума сходили. Во всех этих странах чай подавали в армудах – маленьких грушевидных стеклянных стаканах. На мой вкус, чай был терпкий и горький, поэтому обычно я подслащивал его.

Где бы я ни останавливался, люди уговаривали меня присесть и попить чая. Порой, не дожидаясь моего согласия, они исчезали на кухне и через мгновение возвращались с подносом, заставленным армудами. К чаю приносили либо сладкие пироги, либо хлеб с вареньем. Гостеприимство у азербайджанцев было в крови – жаль только, что времени уважить их традиции у меня не хватало. За первые два дня путешествия я останавливался попить чая аж четыре раза. «Если каждый раз так соглашаться, то в Баку я приеду не через десять дней, а через десять недель!» – подумал я и от пятого приглашения на чай вежливо отказался.

К третьей ночи, в воскресенье, я добился хороших результатов и побаловал себя ночевкой в гостинице города Гянджа. Свободное время я посвятил обновлению видеоблога. Я попробовал новый формат и снял несколько длинных видеороликов, по двадцать-тридцать минут. «Почему бы и нет?» – подумал я и выложил эти видеоролики в Сеть. На этих записях было на что посмотреть, и, судя по многочисленным «лайкам», эти видео действительно нашли своего зрителя.

Не забыл я и про свою новую еженедельную традицию: жертвовать по тысяче фунтов стерлингов на благотворительность. Последние дни я постоянно поддерживал связь с ветеринарной клиникой в Тбилиси, и мне показалось естественным пожертвовать тысячу фунтов в фонд защиты животных. Поэтому на той неделе выбор пал на «Стрит кэтс оф Оман», которой управляла англичанка Лесли Льюинс. В Оман она переехала вместе с мужем, которому там предложили работу. Лесли занималась тем же, чем Люция в Греции и Джини в Турции, – спасала бродячих котов и кошек.

В этот раз я выбрал индийскую организацию «Энимал эйд»: они пропагандировали заботу о животных, в основном среди детей. Я, не задумываясь, отдал бы тысячу фунтов такой организации в Грузии. Если и была на карте мира страна, отчаянно нуждавшаяся в просвещении своих жителей, так это была, без сомнения, Грузия.

Я заметил, что пожертвования приносили свои плоды: жизнь благотворительных организаций улучшалась. Дела с календарем Налы сдвинулись наконец-то с мертвой точки: я уже вовсю подбирал фотографии. А еще была серия карикатур, сделанных талантливой канадской художницей Келли Ульрих. Она ежедневно рисовала картинки, освещавшие наше с Налой путешествие, и выбрать лучшие из них оказалось не так-то просто! Если бы только удалось продать десять или двадцать тысяч календарей, это изменило бы все. Мы вышли бы на совершенно новый уровень!

В понедельник я снова выехал на трассу. До столицы Азербайджана оставалось около половины пути, а дней становилось все меньше. Я сделал остановку на бензоколонке, чтобы пополнить запасы воды, и вдруг увидел два знакомых велосипеда.

Заходя в магазинчик, я ни секунды не сомневался, что увижу Дэвида и Линду. Оказывается, попрощавшись со мной в Турции, они отправились на север Грузии – в Кавказские горы близ Батуми. Они пересекли границу с Россией, подобрались к самой высокой вершине Европы – горе Эльбрус, а затем спустились вдоль горных хребтов в Азербайджан и теперь направлялись в Иран. К моей радости, нам оказалось по пути в Баку. Дорожки наши разбегались только в пятидесяти километрах от Баку: там Дэвид и Линда поворачивали на юг – к границе с Ираном.

Нала, увидев Дэвида и Линду, обрадовалась не меньше моего. Особенно Нала ластилась к Линде. Она прикипела к ней еще с прошлой нашей встречи. Не успели тем вечером разбить лагерь, как Нала и Линда затеяли игрища.

Прикинув расстояние до Баку, я отметил про себя, что не так уж плохо и справляюсь. Если буду продолжать в том же духе, то время останется и Баку посмотреть, и Дэвида с Линдой поближе узнать. Тем более что чай с пирогами нам предлагали на каждом углу.

Перед тем как расстаться, мы остановились в придорожном кафе. Не самое чистое место, скажу я вам, но есть хотелось страшно. Я заказал омлет, и вскоре мне принесли серую водянистую массу подозрительного вида. С той мыслью, что омлет испортить невозможно, я уплел его за обе щеки, закусил хлебом, запил неизменным чаем. Подкрепившись, мы двинулись в путь.

Наступило время прощаться. Когда мы прощались и обнимались, меня уже жутко мутило. Как же я ошибался, думая, что омлет испортить невозможно! Омлет был главным в списке моих подозреваемых. Как же я не прислушался к внутреннему голосу?

Наверное, я позеленел, потому что Дэвид и Линда тут же насторожились. Они наперебой спрашивали меня, как я себя чувствую, и предлагали остаться.

Чтобы лишний раз не волновать своих новых друзей, усилием воли я включил режим «терминатор» и заверил их, что со мной все в порядке. В душе же я знал – ничего хорошего меня не ждет.

Это самое «ничего хорошего» обрушилось незамедлительно: через три километра мне стало дурно. Да так, что о дальнейшем путешествии не могло быть и речи. Голова кружилась, ноги налились свинцом, а пот катился градом. Я попытался было ехать, но вскоре снова остановился. Как назло, кругом ни души, только поросшие травой холмы. Попытки перебороть организм и ехать вперед каждый раз оканчивались неудачей. Я останавливался, жадно пил воду и мечтал, чтобы меня уже вырвало.

От Налы не укрылось бедственное положение моих дел. Она с тревогой выглядывала из переноски, наблюдая, как я, согнувшись в три погибели над ручьем или канавой, мучительно пытаюсь освободить желудок. Я так ослаб, что едва крутил педали. Пару раз чуть не свалился с велосипеда.

«Неужели так все и закончится? – думал я, представляя заголовки газет. – Дин Николсон, начинающий филантроп, найден мертвым в азербайджанской канаве…»

Не раз по дороге мне попадались пустынные участки страны, но теперь, кажется, я ехал по какой-то зоне отчуждения. Будто все и вся кругом вымерло. Я заглянул в навигатор: ближайшая гостиница в шестидесяти с лишним километрах. Это меня просто убило. Как дальше двигаться, я понятия не имел. Чудом преодолев еще несколько километров, я свалился на пол какого-то заброшенного здания.

Слава богу, Нала не отходила от меня ни на шаг, даже несмотря на то, что поводок позволял ей убегать на двадцать метров. Кроме меня, Налу ничего не интересовало. Она с тихим урчанием легла у моей головы и время от времени лизала мне лоб.

Проспав около часа, я разлепил глаза, кое-как собрался с силами и залез на велосипед. Наверное, то были самые трудные шестьдесят километров в моей жизни! Заселившись наконец-то в гостиницу, я с ходу, даже не снимая кроксы, залез в душ. Я пребывал в полнейшем раздрае. Так плохо я себя давненько не чувствовал!

Я выбрался из душа и рухнул на кровать. И тут началась свистопляска: комната поплыла, бешено завращалась, сознание помутилось, а тело бросило в жар. Мне казалось, что ночь будет длиться вечно, – чуть богу душу в бреду не отдал! Кого я только не видел! И белого щенка, выброшенного на обочину. И Налу, в отчаянии пытавшуюся угнаться за моим велосипедом. И родителей в Данбаре. И бесконечную трассу, где огромные фуры так и норовили отправить меня на тот свет. И тот мост в Мостаре, откуда я прыгнул и полетел в бесконечность.