В поисках агента. Записки офицера КГБ - Грегори Файфер Страница 46

Американца звали Пол Стомбау. Он подъезжал к парку на западе Москвы, где у него была назначена встреча с советским ученым Адольфом Толкачевым. Идя к назначенному месту, Стомбау увидел его издалека. На самом деле это был актер, загримированный под американца. Настоящий Толкачев уже находился в Лефортово и ожидал суда, который позже приговорил его к расстрелу. Сообщенные им Красильникову сведения о намеченной операции позволили нашим контрразведчикам подготовиться к встрече лже-Толкачева с сотрудником ЦРУ, у которого при аресте изъяли 150 000 рублей, закамуфлированную мини-камеру для фотосъемок, лекарство для агента и другие вещественные доказательства шпионажа.

Человек, которому все это предназначалось, не был рядовым ученым, так же как и рядовым агентом. Адольф Толкачев — сотрудник сов. секретного конструкторского бюро, проектирующего реактивные истребители нового поколения, был наряду с Олегом Пеньковским наиболее ценным агентом Центрального разведывательного управления США. Имеющий оперативный псевдоним «Shere» (позже «Vanquish») Толкачев передал американцам десятки тысяч страниц секретных документов из служебной библиотеки своего СКВ. Снабженный миниатюрной камерой, он фотографировал их и сообщил американцам массу секретных сведений по военной электронике, авиации, ракетной технике и системам вооружений. Полученная от Толкачева информация позволила Вашингтону сэкономить миллиарды долларов и годы научных исследований и в итоге создать оружие нового поколения. По сути, Толкачев оплачивал американским налогоплательщикам все существование ЦРУ, потому что переданные им технические сведения позволили правительству США с лихвой перекрыть расходы на все другие операции Управления.

А ведь всего этого, пожалуй, могло и не случиться. Несколько раз проигнорировав предложение Толкачева о сотрудничестве, ЦРУ наконец пошло на установление с ним оперативного контакта только благодаря его невероятному упрямству и желанию, чтобы его принимали всерьез. Первую попытку он сделал в 1977 году. Приблизившись к американцу, заправлявшему свою автомашину на бензоколонке около посольства США, которая обслуживала только иностранных дипломатов, он сунул ему подготовленную заранее записку. Американцем был не кто иной, как Роберт Фултон, резидент ЦРУ в Москве. В анонимной записке сообщалось, что автор работает в военном НИИ, разрабатывающем радиолокационную технику, и готов передавать США важную информацию.

Американцы проигнорировали предложение Толкачева. Тот оставил вторую записку — опять молчание, затем третью — снова никакой реакции. В этот период руководство Лэнгли, еще не оправившееся от паранойи всеобщей подозрительности, насаждаемой в ЦРУ недавно ушедшим в отставку руководителем контрразведывательных операций ЦРУ Энглтоном, запретило проведение каких-либо вербовок агентуры. ЦРУ было убеждено, что записки являются делом рук КГБ. Понадобился приезд в Москву нового резидента ЦРУ — упрямого и своевольного Гарднера Хэтавея, чтобы после нескольких попыток все же добиться от Вашингтона разрешения вступить в контакт с московским «инициативником». Хэтавей, который в 1985 году станет руководителем контрразведки ЦРУ, прославился в Москве во время пожара в американском посольстве, когда силой не пустил в помещения центра связи бригаду советских пожарных — в действительности офицеров КГБ.

А Толкачев продолжал бомбардировать американцев своими записками, постепенно все больше и больше рассказывая в них о себе и своих возможностях. Благодаря упрямству Хэтавея в штаб-квартире Управления наконец решились вступить с ним в контакт. Однако первая попытка закончилась неудачей — на домашний телефон Толкачева был выдан звонок, но трубку подняла его жена. Толкачев же не сдавался. Одналоды он даже сумел войти в Спасо-хаус — особняк-резиденцию американского посла. Встретившим его американцам он сказал, что ненавидит советскую систему и хочет сделать все от него зависящее, чтобы ее разрушить.

Через несколько месяцев в ЦРУ поняли, что это ученый высокого класса, который имеет доступ к очень важной научной и технической информации военного характера. Толкачев начал работать на американцев в январе 1979 года. Сотрудничество продолжалось долгих шесть лет, в течение которых никто, даже жена и сын, не знал о темной стороне его жизни.

Когда КГБ наконец стало известно о шпионской деятельности Толкачева, для его ареста Красильников привлек бойцов специального подразделения «Альфа». Это случилось воскресным днем в апреле 1985 года, когда ученый возвращался с дачи в Москву. Сотрудники «Альфы», переодетые в форму инспекторов ГАИ, остановили его машину и жестами показали, чтобы он подъехал к стоящему микроавтобусу, водитель которого что-то горячо доказывал стоящему рядом инспектору. Как только Толкачев вышел из машины, задние двери автобуса открылись и оттуда выскочила бригада захвата. Они надели на него наручники и почти полностью раздели, чтобы предотвратить возможное самоубийство Толкачева от спрятанного где-нибудь в одежде яда. После этого его отвезли в лефортовскую тюрьму.

Была обыскана квартира Толкачева, расположенная в одной из семи престижных сталинских высоток — в доме на площади Восстания. Шкафы и полки в кладовках были забиты коробками с деньгами, насчитывавшими миллионы рублей.

О Толкачеве нам сообщил новоиспеченный сотрудник ЦРУ, готовившийся принять его на связь от прежнего «куратора» — Стомбау. Этим сотрудником был Эдвард Ли Говард.

7

Холодным осенним вечером 2 ноября 1985 года я, окончив работу, сел в машину и взял курс на жилой комплекс, около которого велось строительство нового здания советского посольства. Ему предстояло заменить ставший тесным наш особняк на 16-й улице. Период, который позже американцы назовут «годом шпиона», уже беспокоил нас своими необычными обстоятельствами и значительностью происходящих событий. Конечно, американцы не догадывались об основной причине успехов советской разведки — вербовке Олдрича Эймса и Роберта Хансена — и узнали об этом только спустя годы. После этих вербовок я считал, что меня уже ничто не может удивить. Однако вид Станислава Андросова, идущего навстречу мне, когда я припарковывал в подземном гараже комплекса свою машину, предвещал новости, о существовании которых я не мог предполагать даже в кошмарном сне.

Резидент выглядел крайне озабоченным.

— Иванов сообщил мне, что Вы приехали, — проговорил он, когда я вылез из машины. (Он говорил о дежурном сотруднике охраны, контролирующем въезд и выезд автомашин посольства из комплекса.) — Юрченко вернулся.

— Что? — выдохнул я.

Я ожидал услышать от Андросова все что угодно, но не эту ошеломляющую новость.

— Он сейчас здесь, в комплексе. Появился минут двадцать назад. Сказал, что решил вернуться сам.

— Я не верю этому. Сукин сын!

У меня в голове все смешалось. Неужели Юрченко мог после всего, что случилось, вернуться назад?

Полковник Виталий Юрченко был моим подчиненным и работал под прикрытием офицера безопасности посольства до 1980 года. Это он встретил и провел первую беседу в посольстве с Рональдом Пелтоном, бывшим шифровальщиком Агентства национальной безопасности США, кто выдал нам операцию американцев «Ivy Bells». Вернувшись после окончания командировки в Москву, он через некоторое время стал заместителем начальника 5-го отдела управления «К» ПГУ. Я его больше не видел и мало что о нем знал до 1 августа.