Екатерина Великая - Анри Труайя Страница 46

Чтобы изготовить новую корону для церемонии, назначенной на 22 сентября 1762 года в Москве, Екатерина повелела выдать мастерам-ювелирам фунт золота и двадцать фунтов серебра. Четыре тысячи горностаевых шкурок пойдут на мантию императрицы. Ее платье будет усыпано драгоценными камнями. Шесть тысяч серебряных рублей будут разбросаны народу из ста двадцати бочонков. На одни застолья будет потрачено пятьдесят тысяч рублей. Кто после этого усомнится в легитимности императрицы?

27 августа Екатерина отправляет восьмилетнего сына Павла в Москву в сопровождении Панина и придворного медика Кроузе. Сама же, из-за накопившейся работы, выедет только через четыре дня, но ехать намерена быстро и останавливаться не на всех станциях. И вот на полпути догоняет она сына на какой-то захудалой станции. Он лежит в постели, у него жар. На следующий день температура немного спадает. Екатерине хочется остаться до полного выздоровления ребенка. Но нет, приходится снова пускаться в путь, чтобы не сорвать программу празднеств. Народ не простит ей, если она не поспеет к сроку в первопрестольный град.

13 сентября 1762 года Екатерина въезжает в древнюю столицу, сверкающую бесчисленными куполами церквей. Сын наконец выздоровел и догнал ее. Рядом с ней он выглядит бледным, растерянным и напуганным. Мягкое осеннее солнце тихо греет сквозь золотистую пыль, подымаемую кортежем. Медленно катится карета. Трезвонят колокола. Фасады домов увешаны коврами и гирляндами цветов. Длинные заборы садов тоже украшены цветами. Празднично одетый люд толпится на улицах. Из окон и с крыш глазеют любопытные. Все радостно приветствуют императрицу и цесаревича. Восемь дней длятся празднества. Заморские послы доносят своим правительствам, что в жизни не видели столько драгоценностей, мехов, кружев и парчи, как в домах российской знати.

И вот в воскресенье, 22 сентября, в древнем Успенском соборе, что в сердце Кремля, перед пятьюдесятью пятью высшими церковными иерархами, выстроившимися полукругом, «светлейшая и всемогущая царица Екатерина Вторая, императрица и самодержица всея Руси», тридцати трех лет от роду, скидывает с плеч горностаевую мантию и облачается в пурпурное императорское одеяние. Затем, взяв с вышитой золотом подушечки тяжелую корону, сама возлагает ее себе на голову, берет в правую руку скипетр, а в левую – державу и в таком виде предстает перед всеми как символ России. Все присутствующие встают на колени, хор исполняет торжественное песнопение. Неподвижно застывшая на троне, сидит Екатерина, не дрогнув ни головой под массивной короной, ни руками, удерживающими тяжелые символы императорской власти. Архиепископ Новгородский совершает чин святого помазания на царство. Став главою православной Церкви, она присутствует в святая святых, в алтаре, на торжественном молебне. Вспоминаются ли ей в эту минуту заветы отца, умолявшего никогда не отрекаться от лютеранской веры?

По окончании церемонии Екатерина возвращается во дворец, а следующие за каретой слуги разбрасывают серебряные монеты в протянутые руки толпы. Длинные столы, накрытые на улице для простого люда, ломятся под тяжестью пирогов, жаркого и бочонков с разнообразными напитками. Когда кортеж удаляется, толпа набрасывается на еду, благословляя матушку-императрицу. А она с высоты своего престола возглавляет торжественный пир в Грановитой палате. Взор ее обращен к собравшимся сановникам. Здесь все знаменитости России. Никогда не было у нее такого окружения, и никогда не чувствовала она себя такой одинокой.

Все следующие дни перед нею часами проходят представители всех народов, населяющих империю, делегации всех классов и сословий. Она изнемогает. А надо еще появиться на балу, на фейерверке, на парадном обеде, десять раз на дню менять платье и прическу, а между приемами работать с министрами.

По правде говоря, здесь, в Москве, городе исторического прошлого, она не чувствует себя «дома», как в Санкт-Петербурге, городе, устремленном в будущее. В своих «Заметках» она пишет по-французски: «Я вовсе не люблю Москву. Это город лентяев. Когда я здесь, то правило мое: никогда не посылать за кем-нибудь, ибо только через день получишь ответ, придет человек или нет… Кроме того, нигде у народа нет столько предметов фанатического преклонения, как здесь. На каждом шагу – чудотворные иконы, а сколько монастырей, сколько на улицах юродивых, попов, нищих, воров, сколько бесполезной челяди в каждом доме, а что за дома! Какая в них грязь, какие огромные участки земли при каждом доме, а во дворах– лужи непролазные!.. Сколько же здесь всякого люда, всегда готового воспротивиться порядку, взбунтоваться по малейшему поводу, причем это идет издревле, и народ тщательно хранит в памяти своей все эти бунты как часть своего национального достояния. В каждом доме помнят пароль, когда-то применявшийся… В Петербурге народ покорнее, воспитаннее, не такой суеверный, более привыкший к иностранцам».

Да, пребывание в Москве ее угнетает. Через неделю после коронации, когда накопилась усталость, ее охватывает сильное беспокойство. Загадочная болезнь сына усиливается. Слабость и жар. Кроузе не знает, какое лечение назначить. Павел чахнет с каждым днем. Перепуганная Екатерина не покидает его изголовья. Она опасается и за жизнь ребенка, и за свое будущее. Весть о болезни быстро распространяется при дворе. Если цесаревич умрет, молва назовет виновной императрицу. Сперва сжила со света мужа, теперь – сына! Логично! По правилам унаследовать корону должен был Павел, а не мать. Чтобы убрать помеху на будущее, она его и устранила. Медленный яд, не оставляющий следа. Вот ведь что будут говорить. Уже говорят! Завтра этот народ, падавший ниц перед каретой и благословлявший ее криками радости, обвинит царицу в двойном убийстве. У постели сына священники служат молебны. Она обещает построить больницу, если Всевышний сохранит ей сына. От кого исходит этот страстный обет: от матери или от императрицы? На восьмой день наступает облегчение. Ребенок спасен. Немедленно Екатерина повелевает приступить к созданию проекта большой и светлой больницы во славу святого апостола Павла.

Несмотря на выздоровление сына, атмосфера вокруг Екатерины по-прежнему наэлектризована. Одни упрекают ее в том, что она не короновала сына, оставив себе роль регентши, другие, более смелые, поговаривают, что пора вытащить из застенков несчастного царя Ивана VI, живущего, говорят, в нечеловеческих условиях как святой великомученик. Таким образом, раньше напоминание о нищем узнике не давало спать Елизавете и Петру, а теперь беспокоит и Екатерину. После переворота, когда она предполагала заточить Петра в Шлиссельбургскую крепость, Екатерина повелела перевести Ивана в Кексгольм (ныне Приозерск). Видимо, ей показалось неприличным и аморальным помещать в одной темнице двух свергнутых императоров. После того как Петра убрали, ничто не мешает вернуть Ивана в его прежний застенок. Но он пробудет еще два месяца в Кексгольме, и там-то Екатерина, движимая беспокойством и любопытством, поедет повидать его. Перед ней предстанет юноша двадцати двух лет с бледным лицом, блуждающим взглядом и всеми признаками вырождения. Провозглашенный императором, когда ему было два месяца от роду, он был свержен менее чем через два года Елизаветой. Он – прямой потомок Ивана V, Ивана-дурака, старшего брата Петра Великого. Его право на престол неоспоримо. Но с шестилетнего возраста он не видел ничего, кроме голых стен своей камеры. Кто его родители? Где они находятся? Иван ничего не знает. Ему неизвестно, что мать его умерла шестнадцать лет тому назад, а отец томится в другой крепости. ^[70] Для тюремщиков Иван – «безымянный узник» или «заключенный номер 1».